— А есть голой салат, такой вкусный салат, и мне не оставить ни капли – это не по́шло?
— Ой, Вовик, извини, я и не заметила, как съела.
— А вот и свеча! – торжествующе воскликнул я, выхватывая из темных глубин шкафчика вожделенную свечку.
— Здоровая! – обрадовалась Година. – Надолго хватит! Ну, что, воткнешь?
— Нет. Это и правда по́шло. Я ее просто зажгу.
Я взял с подоконника старую молочную бутылку, поставил туда свечу и зажег.
— Я тебе лучше стихи почитаю про свечу:
Я настольную лампу разбил невзначай,
За листком заполняя листок,
И теперь на столе догорает свеча,
Я ее вместо лампы зажег.
Все короче ее светонос-стебелек,
За слезой набегает слеза...
Стеариновый след вдоль подсвечника лег,
И едва различают глаза,
То, что пишет рука – надо несколько строк,
( Я застрял на последнем листке ),
И сгорая, трещит у свечи фитилек,
Наклоняясь к подставке-руке,
Что поддерживать свет со свечою взялась,
Что держала ее, как могла,
Разгоняя всесильную темную власть,
И свеча догорела дотла.
Все. Дописано. В ящик скрипучий стола
Новый листик. Наощупь. Легко.
А свеча на столе между тем умерла
И душа отлетела дымком.
Только стоила ль жизнь, что сгорела дотла,
Превращенья в последний листок?...
А в оконных глубинах ночного стекла
Кто-то новую свечку зажег!
— Ну, как?
— Ой, Вовка, это ты написал?
— Друган один с нашей работы. Я ему только идею подсказал.
— Хорошо, только очень грустно.
Хмель от шампанского как-то быстро выветрился, и нам действительно стало грустно. И не только от этого, но и от того, что Новый год уже наступил. Только «подрывникам» было весело. Они до четырех часов ночи взрывали петарды и запускали фейерверки. Только мы больше не «любили» друг друга. Мы сидели, обнявшись, у окна и смотрели на разноцветные падающие «звезды»...
Моя мамочка 
webmaster@3iks.ru