наплыв на него пухлостью рта, тут же принялась страстно засасывать всю его патоку вожделения!
— О, да, тёть Зин, дааа... - в тот же момент глухо застонал Григорий Бартош, с прыснувшей рябью восхищения, сразу почувствовав её слюняво-горячую полость. – Сосите мне его... ооо, сосите...
Она же, в ответ потрясающе растянув влажный рот, уже заглотила его до самих яичек и... стала яростно нежить венозную плоть своими устами!
— Ооооо!.. – гулко протянул он, с выступившими слезами удовольствия, впрыскивая в её глотку первые соки предэякулята.
— Хмммкх!.. – тяжело вздохнула под его пузом зрелая тётка, в пламенной «дегустации» текущей «колбаски», поигрывая пальцами и с мелкой мошонкой.
«Ооо, боги!.. – мысленно возопил Григорий Бартош, с вмиг брызнувшим потом, стремительно распаляясь до сумасшествия. – Как же прекрасно она сосёт!.. Как же СОСЁТ!..»
И, неожиданно накрыв руками белокурую голову родной женщины, стал сам горячо всаживать в её рот половой «крюк», звонко забившись яичками об её подбородок! Всаживать прямо по гланды, даже сквозь сладостный хмель емкой патоки, внезапно заметив то, что все окна спальни вдруг стали покрываться... странными морозными паутинами!
«О-ооох, что за черт?! – не давая ей даже и продохнуть, поразился он этой аномалии. – О-ооох, что опять происходит?!»
Однако, стремительно накалившись уже до немыслимого, всадив Зине Ивановне ПО САМУЮ ГЛОТКУ, сладко... всплеснулся семенною «сметаной», исторгая из томно-вострепетавших яиц все-все-все её горячие «сливки»!
— КХА-КХУУУМ! – в тот час, сглотнув чудовищно-бьющую гущу, сдавленно кашлянула прелестно «обрумянившаяся» тётка, непроизвольно выплевывая с уст стреляющий член.
— ММММММММХ! – тяжело промчал он, неудержимо «осеменяя» и весь её лик, шею, да соломенное злато волос.
И... до конца выплеснув ей себя, тут же, в невесомом блаженстве растянулся на кровати, в потрясающем наплыве истомы моментально проваливаясь в глубокие бездны Гипноса!
— Хах, Гриш... - сверкнув в ироничном «оскале», только и прошептала орально-осененная Зина Ивановна, весело озаряя его искрящимся взором. – Вновь, едва сделав «дело», уснул «младенческим» сном... Ха-ах...
Пошло слизнув языком с цветка красных губ белесые остатки спермы, она, как ни в чем небывало осталась с ним рядом. Осталась, на фоне дивно обморозившихся окон спальни, безмолвно пронзая его лукавым взглядом темно-изумрудных глаз, да, так и сияя ироничным светом белоснежной улыбки...
— Проснись, Гриш... – снова, будто далеким эхом, услышал он её нежный голос. – Уже наступил вечер, а ты всё ещё спишь...
И, вновь, невольно пробуждаясь под её гласом, потоки розово-красного вечера мягко ударили по его карим глазам, отчего он, щурясь, увидел то, что, так и лежит на просторной кровати, а она, сидит на ней возле него!
— Извините, тёть Зин... - лишь смущенно пробурчал Григорий, непроизвольно краснея. – Извините, что, как всегда, я невольно ушел в очередную негу нахлынувшего сна...
«Вот это да! – в тот час, приподнимаясь в кровати, уже внутренне поразился он. – Я вновь в её спальне! И вновь она – тётя Зина - рядом со мною! Ооо, дааа!»
Преисполненный ослепительно-внутренней радостью, он, снова одетый всего лишь в белую майку, да синие шорты, всё ещё емко ощущал дивный разлив томного тепла в разгоряченных чреслах!
— Ну, это вполне в духе мужчин... - проговорив с добродушной иронией, улыбнулась Зина Ивановна. – Свершить «дело», да заснуть сном «младенца».
Как прежде, приятно благоухая в спальне карамельным ароматом духов, она была облачена в тонко-матовое в черных горох платье (откровенно распахнутое в районе груди!), прозрачные светло-коричневые колготки, да белые высоко-каблучные туфли на ремешке!
— Но, я всё же успел удовлетворить вас... - мягко возразил он блондинистой тётке. – Как вы и желали, я хорошенько вас отпердолил...
Вновь и вновь обливая сердце напалмом влюбленной крови,
Мексиканец 
webmaster@3iks.ru