Келли, я снял её со своего члена, приблизил её лицо к своему. Мы целовались, я нежно крутил соски, пока усталость не одолела нас и мы не заснули в объятиях.
Я не мог допустить, чтобы студенты увидели, как я выхожу из комнаты Келли. Поэтому я вёл себя как Человек–паук, когда проснулся около 7 утра, забрался на её балкон, в конце концов спустился на первый этаж, не напугав других гостей, вошёл в вестибюль, а затем поднялся в свою комнату – 220 - с кофе в руке на случай, если кто-нибудь из студентов (мальчики были на втором этаже, девочки на третьем) увидели меня.
В субботу Келли была в потрясающем настроении. Все дети отмечали это, и её радость была заразительной. Пожалуй, единственным, кто не вёл себя полностью счастливым, был я – не потому, что я не был радостен, а потому, что я был в оцепенении от потустороннего ночного секса.
Субботний вечер был фактически повторением пятничного вечера, только на этот раз я покинул её комнату более обычным способом около 6 часов утра. В воскресенье Келли снова была в ликующем настроении, которое заразило всех остальных.
Келли больше не вела фальшивых разговоров об "изнасиловании"; ни во время поездки, ни после.
Когда мы приехали домой в воскресенье, студенты рассыпались в похвалах по поводу того, каким замечательным опытом была эта экскурсия, что сделало нас с Келли очень довольными.
Когда я ехал домой, я был в таком состоянии, что почувствовал, что не могу "вернуться на ферму", так как Келли была такой захватывающей. Я не знал точно, что делать. Я решил отложить решение как можно дольше и попытаться сохранить статус–кво – то-есть, когда я трахаю Келли по вторникам и четвергам утром и в пятницу днём, и представляю Келли в своём воображении, когда трахаю Мейбл.
В дополнение к тому, что Келли больше не играла в "игру в изнасилование", когда мы собирались вместе три раза в неделю почти каждую неделю до конца учебного года, мы целовались всякий раз, когда трахались. После экскурсии это начинало больше походить на занятие любовью, чем на трах, даже если интенсивность была такой же большой, как и раньше.
Последние несколько недель учебного года Келли трижды отпросилась с наших утренних занятий, потому что её тошнило. Она поклялась, что у неё не было вируса или бактерий, и, конечно, не было никаких проблем в пятницу днём. Затем, после последнего урока – который был просто вечеринкой, так как обучение уже было завершено, и четверо студентов собирались в колледж, чтобы специализироваться в какой–то форме экологических исследований, Келли схватила меня за руку и сказала:
— Нам нужно поговорить.
— Хорошо... - с опаской ответил я. - Когда и где?
— Мой последний клиент уходит завтра в 4:00 вечера, и мой муж возвращается домой, чтобы присмотреть за детьми в течение нескольких часов после этого. Почему бы нам не встретиться в Мемориальном парке за эстрадой в 4:30, хорошо?
— Э-э... конечно... - пробормотал я, не зная, чего ожидать.
Келли сжала мою руку – У нас НИКОГДА не было разговора – улыбнулась и сказала: - Ты заслуживаешь объяснения, - что бы это ни значило.
************
Келли выглядела великолепно, когда приехала в 4:28 – я уже был там, сидя на скамейке, удалённой от всех остальных в парке. Она села, взяла меня за руки и сказала:
— Я действительно странная испорченная женщина, Джефф; я всегда была такой. У меня чрезмерно активное сексуальное воображение и фантазии, я пристрастилась к физическим упражнениям и одержима материнством, которое более интенсивно, чем должно быть. Это заставляет меня делать странные вещи.
О пользе утренних пробежек (Части 1 - 2) 
webmaster@3iks.ru