незагорелым задом. Волька подходил все ближе, ближе, пока не остановился у кромки воды.
— Мальчик, ты стоишь на моих трусах, – сказала девчонка, не оборачиваясь. – Сойди, пожалуйста.
Волька глянул под ноги, он действительно стоял на девчоночьих трусах, светлых, в мелкий цветочек. Рядом на куге висело ее платье. Он сделал шаг в сторону и снова замер.
— Я бы хотела окунуться, но не знаю, стоит ли, – продолжала девчонка. – Ты не знаешь, нет ли тут острых железок или битого стекла?
— Я не знаю, – честно сказал Волька. – Но могу посмотреть. У меня маска и ласты.
— Дай мне маску, я сама посмотрю.
Она, сильно не оборачиваясь, протянула правую руку назад, и Волька увидел ее грудь, маленькую и острую. Никому бы другому он не дал маску, а ей дал, торопливо порывшись в сумке. Она взяла маску, надела и нагнулась. Солнце било в глаза, но Волька словно особым зрением увидел сначала щель между белых ягодиц, а затем, ту, другую, поросшую редкими светлыми волосами.
— Нет там ничего опасного! – сказала девчонка, снимая маску.
Она снова протянула руку назад, но уже с мокрой маской:
— Спасибо! Ты будешь купаться? Или так посидишь?
О, с этой не стеснительной девчонкой он пошел бы на край света, а не то, что купаться.
— У меня нет плавок, – глухо, как в бочку, сказал Волька.
— Ну и что? Мама говорит, что в нашем возрасте стесняться еще рано. Купайся, как я.
Волька бросил на песок маску, сумку, удочки и торопливо разделся, а стояк уже тут как тут. Стоит!
— Это ничего! – сказала девчонка, по-прежнему не оборачивась, – Надо зайти в воду поглубже и посидеть немного. Иди ко мне. Не поскользнись, здесь илистое дно и камни.
Волька подошел и встал рядом. Она покосилась на стояк и протянула Вольке руку.
— Меня зовут Жанна, Жанна Богорад. А тебя?
— Волька, Володя Костылев.
— Ты учишься или работаешь?
— Осенью в десятый пойду.
— Странно, – сказала Жанна, с трудом выдергивая руку из Волькиной ладони, которую словно свело судорогой. – Ты местами такой взрослый. Ну, вперед!
Она кинулась в воду, Волька хотел, было, за ней, но наступил на что-то гладкое и скользкое. Он присел и вцепился в это гладкое и скользкое обеими руками.
— Ну, что же ты, Волька? – с укором сказала Жанна. – Водичка просто прелесть!
— Подожди. Тут какая-то бутылка.
Он вытащил вытащенную из глины бутылку, грязную, в иле и показал Жанне.
— Вот ведь черти! – сказала она в сердцах. – Написано же: «Стекло не бросать!».
Волька прополоскал бутылку и сказал:
— А она какая-то старинная!
Парень и девушка позабыли, что они голые, что стоят совсем рядом на берегу, касаясь друг друга локтями. Бутылка действительно была старинная, темного стекла, украшенная позолотой и какими-то крючочками, цеплявшимися друг за друга. «Это арабское письмо», – сказала Жанна, прищуриваясь.
— И что это означает?
— Не знаю.
Крючочки вдруг побежали друг за другом и превратились в надпись на русском.
— Разбей меня! – в один голос прочитали Жанна и Волька.
— И что же? – спросила Жанна. – Разбить? Или отнести в музей?
— Разбить! – крикнул Волька, перехватил бутылку за горлышко и шарахнул о камень.
Брызнули осколки, но не стеклянные, а огненные, и тут же исчезли, как исчезла массивная пробка и смола, ее заливавшая. Бутылка пропала, а на ее месте стоял маленький старичок, лысый, бородатый и голый. Он стоял на камне и яростно теребил свой...
— Это уд, – пояснил старик, вырастая на глазах. – Прошу меня простить, но я не кончал три тысячи лет, пока сидел в бутылке, чтоб ей
Первый опыт 
webmaster@3iks.ru