я читать не стал, мне достаточно было домашнего телефона и адреса: Нагатинская набережная. И дом, и квартира... Я приехал домой и сразу позвонил, не снимая куртки:
— Марина Васильевна?
— Да. Это Вы, гражданин с носками?
— Александр. Пока с носками, но еще слово и я их выкину в окно!
— Извините, Саша. Я что-то расшалилась. Вы как доехали?
— Нормально. А Вы?
— Тоже нормально. АКП барахлит немного, а так все хорошо.
— А если я, скажем, завтра приеду?
— Завтра?
— Да, завтра, с утра?
— Я прибраться хотела... а, приезжайте!
— Завтра. С утра.
— Да.
— Спокойной ночи.
— И Вам.
Я снял куртку и позвонил шефу насчет завтра. Он понимающе шмыкнул:
— Женщина?
— Да.
— Красивая?
— Да.
— Завидую. Гуляй, пока я жив!
Вот и славно, вот и хорошо! Я даже засвистел песенку: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!». А вот красивая она или нет, я не знал. Дело ведь не только в фигуре, которую я под шубой не разглядел, не в лице, которое я еще не разглядывал по причине природной стеснительности, и даже не в голосе, который я толком не слышал. Я думал над этим вопросом весь вечер, пока ужинал и когда укладывался спать. Я хорошо запомнил только, как эта Марина ходит. Не печатая шаг, как солдат, и не семеня на полусогнутых, как женщины, непривычные к каблукам, она ходит, как уверенный в себе человек, широко и свободно. А лицо, что лицо. С лица воду не пить, как говорила моя бабушка, и с корявым можно жить...
С утра я забежал в цветочный магазин и купил пять шикарных белых роз, а еще тортик «Невский пирог», очень сдобный и очень жирный. Если Марина есть не будет, фигура там, диета, здоровый образ жизни, а пять роз потому, что люблю простые числа. И белые, потому что мы толком не познакомились. И ровно в девять, убедив консьержку внизу, что не рано, а самый раз, я уже был возле ее двери на самом последнем двадцать четвертом этаже. Дверной звонок тихо сыграл витиеватую мелодию, потом еще, а дверь, шикарная, филенчатая, как в музее, все не открывалась. Я вынул из кармана мобилку, но позвонить не вышло, потому что визитка осталась у коньержки.
Наконец дверь соизволила приоткрыться.
— Саша? Я не ждала Вас так рано!
— Кто ходит в гости по утрам? К тому же я не один.
— А с кем же?
— Мы втроем с тортиком, и с еще одним гражданином – букетиком. Вот!
Глупо, пошло и избито доставать букет из-за спины, но я сделал именно так.
— Боже мой! – прошептала Марина. – Мне с юбилея никто не дарил цветов!
Она протянула в дверную щель руку, но я не дал:
— Через порог нельзя!
Тогда Марина распахнула дверь шире.
— Заходите по одному!
И мы вошли! Сначала букетик, затем тортик, а потом уже я. Марина, наверное, принимала ванну, потому что была в белом банном халате и в тюрбане из махрового полотенца на голове. Она погрузила не накрашенное лицо в белую пену роз и счастливо прошептала:
— Как пахнут! Как Вы угадали, что я люблю белые розы? Они и пахнут сильнее, и дарят надежду. Вода, нам нужна вода!
Она метнулась куда-то, я – за ней, но куда там, не догнать! В большинстве домов, построенных на излете советской власти, уже не было смежных комнат. Там бал правила коридорная система. Прямо у входа – санузел и ванная, затем кухня, и лишь потом жилые комнаты. Я еще снимал куртку, а Марина уже поставила на круглый столик вазу с моими белыми розами. «Белые розы, белые розы, беззащитны щипы!», –
еще про универ 
webmaster@3iks.ru