После работы я обычно хожу по магазинам. Иногда захожу за продуктами в магазины шаговой доступности, реже покупаю одежду. Носки просто горят на мне, просто горят! Китайская дешевка протирается на раз, вот и зашел в торговый центр возле метро. Его построили совсем недавно, еще запах краски не выветрился, и не все бутики открылись, но носочно-чулочный отдел уже работал.
Я придирчиво разглядывал каждый пакет с носками, словно это были упаковки с драгоценностями, а во второй женской половине магазинчика так же придирчиво разглядывала пакеты с колготками хорошо одетая женщина – в норковой короткой шубе и джинсах, заправленных в желтые сапоги на высоких каблуках. Я все оглядывался на нее, а она на меня даже не посмотрела ни разу. Мне надоело париться в магазинчике, все-таки куртка зимняя, на синтепоне, я схватил первый попавшийся пакет с носками и решительно пошел на кассу. И она пошла, только у нее пакетов было больше. Так, примерно, шесть.
— Ну, что, выбрали? – не глядя на нас, спросила кассирша.
— Выбрали! – дуэтом ответили мы.
Я скупо улыбнулся, она звонко рассмеялась.
— Платите, – сказала дама. – У Вас всего одна покупка.
— Я всегда пропускаю женщин вперед, – галантно ответил я. – Особенно, ели больше никого нет.
Она расплатилась банковской картой, я – двумя красными бумажками с изображением Аполлона на фронтоне Большого театра. Кассирша дала даме пакет, а мне ничего. Я положил носки в карман. «У Вас нет карты?», – удивилась дама. – «Заведите, удобно же!».
— Есть зарплатная, – ответил я. – Но если что, жить будет не на что. Светить лишний раз не хочу.
— Понимаю, – сказала дама.
— Вряд ли, – подумал я. – Люди в норковых шубах вряд ли могут понять людей в синтепоне.
— Вы на Рублевке живете?
Она резко дернула головой, так что ее тяжелые серьги закачались, и показала ровные белые зубы.
— Вовсе нет. Кто живет на Рублевке, тот отоваривается не в магазинах возле метро.
— А где же?
— Не знаю, я с ними не встречаюсь с девяностых. Противно. Акулы.
Мы подошли к автоматическим дверям, они распахнулись, и нас обдало волной свежего морозного воздуха. Я поежился, дама глубоко вдохнула: «Хорошо! Зима. Скоро Новый год!».
— Опять будут петарды взрывать часов до пяти, – сказал я. – Не заснешь.
— А Вы ведь одинокий, – уверенно сказала дама. – Только одинокие мужчины бывают такими унылыми. И не спорьте, я знаю.
— Все так плохо, что сразу лезет в глаза, или Вы – психолог?
— Я – женщина! – гордо сказала дама. – Проводите меня, вон мой «Миникупер» стоит, белый с красной крышей. Так и быть, я Вас подброшу.
— Лучше к Вам. Обмоем покупочки. А то носиться не будут.
— Особенно Ваши носки, – ехидно улыбнулась дама.
Я помог ей сойти с порогов, она сделала вид, что поскальзывается на облицовочной плитке, я – что спасаю ее от неминуемого падения на камни.
У «Миникупера» дама достала из сумочки визитную карточку.
— Сейчас ко мне лучше не надо, бардак-с, – со значением сказала дама. – Где-нибудь через недельку позвоните. Обмоем в лучшем виде, и носки не забудьте надеть.
Дались же ей эти носки!
В жизни женщины бывает благословенный период, когда приливы и прочие мерзости климакса проходят, а желания еще не увяли, а иногда даже распускаются пышным цветом. Похоже, в этом возрасте находилась и моя знакомая, от которой веяло достатком, покоем и уверенностью в завтрашнем дне. Я ехал в трамвае и изучал ее визитную карточку с золотым тиснением. Марина Васильевна Казакевич, креативный директор бригады прайма телеканалов, так значилось на карточке. Дальше
Однажды вкусив. 
webmaster@3iks.ru