Проснулся я среди ночи. Горячее кучерово тело хоть и грело, однако чувствовалось, что стало заметно холоднее. Скомканная простыня валялась в дальнем углу, в номере стоял невыветрившийся травяной дух, волосатая лапа тихонько похрапывающего Коляна лежала на моей заднице, на небритом его подбородке поблёскивала в лунном свете тонкая струйка слюны. В спящих людях есть что-то трогательно беззащитное, вот и вдруг матюгнувшийся во сне Кучер увиделся мне милым, слегка гориллоподобным пацаном, из которого суровая жизнь сделала такого вот быдловатого работягу. Поднятый с пола айфон показал половину третьего. Спать не хотелось.
— А пошли купаться, - не открывая глаз, вдруг произнёс Кучер. - Я вот, например, и не окунался нынче.
— Ночь же! - опешил я. - И вообще, ты же спал!
— Я чуткий, - улыбаясь, открыл глаза Колян. - Не, ну а чо, красота же! - шлёпая голыми пятками, он подошёл к балкончику (довольно странной части нашего номера, учитывая первый этаж) и поманил меня следом.
Месяц был непривычным для русского глаза, он казался отражающимся в зеркале. "Да уж, попал ты, Макс, в Зазеркалье", - ухмыльнулся я про себя, чувствуя, как Кучер словно невзначай кладёт мне руку на попу.
— Коль, да ну его, одеваться лень... - заканючил я.
— А мы и не будем! - Кучер уже выходил на балкон. - Кто нас тут разглядит? Темень же, а море - вон, через дорогу! Все порядочные вьетнамцы спят, а все порядочные туристы давно ужрались в зюзю, - хохотнул Колян, протягивая бутыль с остатками рома.
Я пригубил.
Кучер вдруг сграбастал меня своими волосатыми ручищами и тем манером, которым женихи носят невест для памятной фотосессии, быстро пронёс через балкон, после чего, перешагнув через оградку, спрыгнул вниз, аккуратно выпустив меня из рук.
Мокрая трава бодрила. Сверкая голой жопой, Колян побежал через пустынную дорогу. Я, осторожно ступая по траве, потопал за ним.
Пляж действительно был в двух шагах, правда, это была дикая, неухоженная его часть. По берегу были разбросаны коряги, пятки больно кололи острые камни.
— Парное, бляха, молоко! - Колян, как пацан, дорвавшийся-таки до моря, шумно забежал в воду. - Давай скорей, Максик, тут ахуенно!
Чтобы можно было плавать, следовало изрядно пройти, достигнув достаточной глубины; проделав немалый путь, я плюхнулся в воду (море и правда было теплее воздуха) и поплыл от берега. В моей голове вдруг заиграла рождавшаяся тут же, в эту секунду, прекрасная, неповторимая мелодия, которую, казалось, играл и ярко-жёлтый месяц, и плеск воды, и едва заметный тёплый ветерок.
Вдруг я почувствовал, что подо мной кто-то плывёт. Сердце ёкнуло, однако уже через мгновение поднырнувший под меня Колян с фырканьем всплыл на поверхность, подхватив меня; я, шутливо ругнувшись, оттолкнул его, мы забарахтались в тёплой воде, пиная друг дружку. Колян встал на дно - ему было как раз по шею, я забрался ему на плечи и спрыгнул вниз, образовав сверкнувший в лунном свете фейерверк из брызг. Потом то же самое проделал хохочущий Кучер, не забывая по возможности полапать интересующую его часть моего тела. Я подумал о том, что в свои двадцать девять я вновь ощущаю себя пацаном.
Накупавшись, мы двинули к берегу. До кромки оставалось ещё метров сорок, как вдруг ступня моя почувствовала резкий укол.
— Бля, Кучер, тут же ежи небось! - заорал я, хватая уколотую ногу. - Пиздец, теперь всё распухнет; вот слушайся тебя, мудачину!.. - я едва не заплакал.
Стало страшно. Эти колючие ядовитые суки, о которых я совсем позабыл, на диком пляже могли быть повсюду, а разглядеть их в ночи не было никакой возможности.
Во всем виновата Кардашьян, часть 2 
webmaster@3iks.ru