застыл—он помчался сразу в 30 разных направлениях. Почему он спрашивает об этом? А он знает? Подозревает ли он? Как он мог узнать? Он сам в чем-то виноват? Что я должна сказать, чтобы вести себя естественно? Неужели уже слишком поздно вести себя естественно? Должна ли я признаться? Может быть, я просто притворюсь, что у меня сердечный приступ?
Я чувствовала, как кровь приливает к лицу, и была уверена, что Дэн смотрит на меня. Я не могла сказать, сколько времени прошло с тех пор, как он задал этот вопрос—10 секунд, минута?
Я схватила кое-какие продукты и отвернулась от него к шкафу.
— Конечно, нет, Дэн, - сказал я. - Не говори глупостей. Мои слова прозвучали для меня откровенно виновато. Мы с Дэном всегда задаем друг другу вопросы о практических, философских, гипотетических и просто абсурдных вещах. Это одна из самых приятных вещей в нашем браке-общий интерес к мыслям и разговорам. Так с чего бы мне нападать на него за такой же вопрос, как и все остальные, которые мы задаем друг другу?
Слава милостивому Господу на Небесах, Дэн, казалось, не распознал мой ответ за отчаянное, паническое, виноватое уклонение, которое это было на самом деле. Он продолжил разговор еще на минуту, но без особого интереса и, конечно, не стал давить на меня слишком сильно. Постепенно я поняла, что это был обычный случайный вопрос, а не косвенный подход подозрительного мужа.
Мой пульс снова упал ниже 200, и через несколько минут мы уже говорили о других вещах. Но эта тема, конечно, не выходила у меня из головы. На самом деле она находилась там непрерывно более двух дней и почти все время более месяца.
Я любила Дэна, очень любила. После пары неудачных романов в колледже я познакомилась с Дэном в классе в штате Огайо и уже через три свидания поняла, что он для меня единственный.
Я всегда много болтала, и Дэн тоже. Но во что я влюбилась, кроме его широких плеч и широкой улыбки, так это в то, какой он слушатель. Когда я говорила, он слушал меня так, словно я была самым мудрым и интересным человеком, которого он когда-либо встречал. Он серьезно относился к моему мнению—достаточно серьезно, чтобы оспаривать его и спорить со мной, когда не соглашался.
Даже мои любимые учителя в школе никогда не проявляли ко мне такого уважения. И смысл наших интеллектуальных разногласий состоял не в том, чтобы победить друг друга, не в том, чтобы выиграть спор, а просто в удовольствии состязаться в остроумии и делиться идеями.
Наши первые свидания были обедами или ужинами, где мы больше разговаривали, чем ели. После этого у большинства наших свиданий было даже больше секса, чем разговоров! Когда мы впервые занялись любовью, та же забота и интерес, которые Дэн проявлял в разговоре, стали огромным возбуждением. Ему нравилось смотреть на меня, прикасаться ко мне, доставлять мне удовольствие. Он явно обожал мою большую грудь, и тот факт, что я была немного сладострастной, а не тощей, его ни капельки не беспокоил.
Я никогда не была такой агрессивной в постели; я чувствую себя более комфортно, позволяя своему любовнику взять на себя инициативу, хотя мне, конечно, это нравится, и я реагирую на то, что он делает. Дэн был первым мужчиной в моей жизни, который потратил достаточно времени на прелюдию, чтобы узнать, что мне нравится, и по-настоящему возбудить меня. Как только мы освоились, наши занятия любовью стали для меня абсолютно захватывающими. Я не могла насытиться, и первые несколько лет мы подражали кроликам.
Ночью все кошки серы 
webmaster@3iks.ru