глаз, я догадывалась, что она, наверное, так мстит тем мужчинам, с которыми у неё в своё время ничего не получилось, а может вообще всем в одном лице. Создать семью ей до сих пор не удалось и неожиданно представившаяся возможность хоть как то отомстить сильному полу за свои обиды и желание отыграться хоть на ком нибудь, — теперь многократно усиливали физические страдания этого нарушителя закона.
Иногда кончик розги, захлёстывал только одну ягодицу и попадал на участок тела между ними, принося особенно ощутимую боль. Стараясь сдерживать из последних сил молчание при таком захлестывании, подвергаемый порке вскрикивал, подгибал ноги, полностью виснув на руках. Анзурат это заметила и стала периодически специально стараться не сечь одновременно одним ударом обе ягодицы, а захлестнуть одну или попасть немного ниже, воспользовавшись моментом, когда ноги от боли будут после сильного сжатия чуть разведены в стороны. Подвешенный мужчина при этом, громко визжал, взвывал и сучил ногами. Это истязание прекратила врач, сделав Анзурат замечание. Кто из судебных приставов считал удары, я не знаю. В слух их количество никто не произносил.
Любопытно, что после вынесения обвинительного вердикта исполнительница наказания подошла к стоящим в коридоре супругам, и они разговаривали минут пять. Интересно о чём они могли говорить... Затем она, чуть дотронувшись до руки дамы, как хорошо знакомая, будто успокаивая её, ушла, а супруга тут же пригласили в соседнее с залом суда помещение на медосмотр и подготовку, как это звучало бы на юридическом языке: «для приведения постановления суда присяжных заседателей к исполнению», свидетелями чего мы сейчас все вместе и были.
...Через десять минут нарушитель закона, переживая нестерпимую боль от хлестанья розгами обнажённого тела, уже извивался, дёргался на перекладине, виляя бёдрами и издавал короткий стон после каждого удара, но его продолжали хладнокровно и безжалостно сечь ещё в течении пятнадцати минут. Чтобы не попасть по гениталиям, Анзурат периодически обходила наказуемого справа, становясь с боку, чтобы в очередной раз правой рукой нанести сильный удар розгой по ягодицам. Врач иногда помогала, останавливая вращение тела, придерживая мужчину руками за бёдра и поворачивая его ягодицы под очередной удар экзекуторши, стараясь при этом вовремя убрать руки во избежание случайного попадания по ним розги. Этот тандем врача и палача был похож на какой-то жуткий производственный конвейер, где каждый выполняет свои функции по обработке предоставленного им материала, который при этом стонет, вскрикивает и визжит. Пристав периодически подавал Анзурат свежую розгу, взамен измочаленной при такой длительной порке. Она встряхивала её, несколько раз взмахивала, проверяя гибкость, дотрагивалась до ягодиц, чтобы проверить расстояние, потому что очередная розга могла быть чуть короче или длиннее. При касании розгой тела, мужчина инстинктивно дёргался, как при ударе. Эта небольшая пауза давала хоть какую-то передышку страдающему от унижения боли и стыда. Физическая боль, как мне кажется, должна была уже полностью вытеснить дополнительные факторы при публичной порке голышом, на которые также делался определённый акцент. В последнем чтении регламента исполнения телесного наказания, перед подписанием и утверждением протокола исполнения экзекуций, приглашённый психолог посоветовал отредактировать пункт, где предписывалось сечь виновных обнаженными, привязанными к скамье. Он порекомендовал заказать и изготовить специальное приспособление, крепящееся к потолку, чтобы наказуемые были подвешены, обозреваемы со всех сторон и их половые органы были открыты и доступны для рассматривания всеми в течении порки. Такое положение должно быть для мужчин и женщин более стыдным и унизительным, когда их не только прилюдно секут, но и интимные органы при этом видны всем присутствующим на наказании. Кто-то высказал сомнение, в отношении степени боли, которая, естественно, является основным и главным
Сила воображения 
webmaster@3iks.ru