и снова спрятать флакон было делом нескольких секунд. Он налил себе полный бокал, добавил игристого сестрам и только тогда подошел к окнам.
— Это цыгане! – сказал барин. – Они у меня тоже сарай сожгли. Все украли и сожгли. Они в лощине табором стоят. Приеду домой, прикажу своим нукерам всех захватить, мужиков пересечь, баб и девок, э, тоже, малышню оправить в сиротский дом. Людмила ахнула, а Ольга воскликнула:
— Как Вы жестоки, mon ami!
— Иначе нельзя-с! Этим индейцам только дай волю, они и Папу римского ограбят и сожгут.
Снаружи раздались крики:
— Все в цепочку! Берите ведра!
Сестры вернулись за стол, но прежней легкой беседы не получилось. Пожар все разгорался, и они решили отправиться на пепелище, когда пожар будет потушен. Василий Львович снова поднял бокал:
— За покровительницу всех огнеборцев икону «Неопалимая купина»! А за рубежом пьют в таком случае за святого Флориана.
Он единым махом опустошил свой бокал и напряженно наблюдал, как сестры выпивали свои. Пожар затихал.
— Может, не поедем на пепелище, а сестра? – спросила Ольга, потирая свой лоб. – Кажется, я пьяна!
— Мне тоже что-то нехорошо, – ответила Людмила.
— В таком случае Вам обеим лучше лечь спать. Утро вечера мудренее и здоровее.
Сзади неслышно подошел весь перемазанный в копоти Акинфий, а с ним премиленькая горничная, в которой Василий Львович узнал утреннюю гостью.
— Агаша, – сказала Ольга. – Приготовь нам постель. Сегодня ляжем пораньше.
— Все готово, барыня, – тихо сказала Агаша, подхватила тяжелый шандал и пошла впереди, освещая путь. Барин подхватил сестер под руки. Их покачивало. Ужо будет вам ночевка, думал Василий Львович.
Сестры скрылись за дверями вместе с горничной, а перемазанный Акинфий зашептал барину на ухо:
— Все устроено в лучшем виде!
Василий Львович, не глядя, сунул ему в руку ассигнацию.
И исчез. За дверью послышалась возня. Барин достал флакон и лизнул пробку, а затем распахнул дверь в спальню...
Он думал увидеть две скромные постели бывших институток, а вместо этого ему в глаза бросилось широкое белое ложе под кроваво-красным балдахином. На нем сплетались и расплетались в тусклом свете лампады под образами три женских тела. Два распростерлись на постели, а третье рвало их груди и толкало коленями нежные волосатые губы. Было совершенно невозможно разобрать, кто из них белая, кто – черная королева, а кто – просто пешка. Барин и разбираться не стал, а просто подошел к верхней и безжалостно воткнул ей сзади свой «нефритовый жезл». Потом он откинул ее в сторону и взялся за другую...
Когда барин пришел в себя, уже рассвело, а часы пробили пять раз. Три растрепанные молодые женщины мирно спали рядом, а над жуиром нависал Трифон.
— Барин, Ваша милость! – бормотал он вполголоса. – Уж я Вас бужу, буду, думал, преставились, как Ваш батюшка. Светло уже, время ехать зеленя смотреть!
— Фу, ты, дурень! – прошептал Василий Львович. – Вот мои зеленя, еще все в росе!
Он погладил по щелкам всех трех спящих женщин. Солнце всходило, и Аврора заливала розовым светом их распростертые тела.
даже не ожидал 
webmaster@3iks.ru