ей глаза в глаза, прерываясь, чтобы покрыть её лицо поцелуями. Сначала она просто недоверчиво молчала, потом, мне показалось, немного расслабилась и стала отвечать на мои ласки.
— Можно сделать это не нарушая твоей невинности. Это называется анал. То есть через попу.
В этом месте она резко стала пунцовой, это было видно даже в темноте. Она дёрнулась, чтобы возразить, и тогда я зажал ей рот своим поцелуем. Потом продолжал.
— Ты сохранишь непорочность, не будет риска беременности. И при этом мы с тобой сделаем всё словно муж с женой. Нам будет очень хорошо. Ведь это будет результатом нашей любви.
Я ещё шептал и шептал горячим шёпотом, вспоминал и придумывал новые доводы и с радостью видел, как на милом личике Алинке сначала появилось сомнение. Постепенно морщинки разглаживались, и даже я уже понимал, что она практически согласна, нужно только совсем чуть-чуть подтолкнуть её. Тогда я добавил свою руку и на вторую ягодицу, но не стал гладить, а легонько сжал. Посмотрел Моей девочке прямо в глаза и зашептал:
— Я хочу называть это всё моим. Я хочу, что бы ты была моей девочкой. И ничего не бойся со мной. Я буду нежен.
Казалось, Алинка разучилась говорить. Она просто смотрела и постоянно переглатывала, словно загоняла внутрь слова, готовые прорваться наружу. Потом несколько раз быстро кивнула. Я опять обнял её. Потом приподнял над водой, перехватил рукой под коленями и понёс к краю бассейна. Сначала она ойкнула, но потом доверчиво прижалась ко мне и обняла руками за шею. Я вылез на кафель, потом легко выдернул из воды Алинку.
— Не здесь, - прошептала она.
Взяла меня за руку и виляя узкими бёдрами пошла по кромке воды. Я понял. Мы зашли в женскую раздевалку. Здесь было чуточку светлее, под потолком было длинное окно, в которое светила луна. У стены стояли кожаные лавочки, как в больнице, вот они то и были нужны. Я сдвинул две вместе и повернулся к Алинке. Когда я вновь положил руки ей на грудь, я почувствовал, что её сердечко готово выпрыгнуть.
— Ты боишься... Может тогда не надо?
В ответ она снова прильнула губами к моим губам. Потом прошептала:
— Я решилась. Не отговаривай меня. Иначе я никогда не смогу...
Потом отошла. Достала из висящего на стене шкафчика с красным крестом аптечку и стала судорожно рыться. Наконец вытащила широкий пластырь.
— Я верю тебе, Стас, - голосок дрожал, - но хочу подстраховаться.
Я непонимающе смотрел на её действия. Она взяла марлю и вытерла от воды кожу живота и ниже между ног. Потом оторвала полоску пластыря и наклеила её себе от попы до живота. Она заклеила вход! Я не знал, умиляться мне или смеяться, а она протянула мне руки.
— Давай, не тяни.
Я подхватил её на руки и положил на кушетку. У неё было сосредоточенное лицо, словно она готовилась к экзамену. Потом на нём проступила улыбка.
— Нечестно. Я голенькая перед тобой, а ты?
Я почувствовал, что краснею. Однако без промедления снял свои плавки и присел рядом с ней. Я медленно гладил её тело, теребил соски и пытался ласкать самое привлекательное для меня место, скрытое пластырем. Потом начал опять целовать. Интересно, какие на вкус девичьи грудки? Я немедленно проверил это и почувствовал, что ей приятны прикосновения моих губ. Алинка оставалась зажатой, но всё-таки слегка расслабилась. Я не останавливаясь покрывал её поцелуями продолжая гладить ладонью её упругое юное тело. Она положила свои маленькие ладошки мне на голову и перебирала волосы. Это было приятно. Её дыхание учащалось. Наконец она глубоко вздохнула и прошептала:
Соседкам нужно помогать. Ларискина попа 
webmaster@3iks.ru