В субботу пенсионер Плохов сидел на крыше своего старого домика и оценивал ущерб, который причинил ему недавний ураган. Собственно, крыши, как таковой, не было. Осталась только обрешетка и стропила. Он смотрел и считал в уме, сколько ему понадобится рулонов рубероида, чтобы эту крышу перекрыть. С крыши хорошо видно, а если осторожно встать, то видно еще дальше. Закончив печальный осмотр, Плохов встал, обозрел окрестности и заметил, что по проселочной дороге пылит чей-то желтый автомобиль. Когда машина подъехала ближе, оказалось, что она тянет за собой прицеп, полный всякого барахла. Наконец она остановилась возле дома Плохова. Из нее вышел худощавый парень и помахал Ивану Егоровичу рукой. «Вы домик не сдадите на месяц?», – крикнул молодой мужчина.
— Сдам. Отчего же не сдать?
— А сколько?
Машина была плохонькая, какой-то корейско-казахстанский пучеглазый клоп, прицеп вообще советский ММЗ. Поэтому Плохов решил с молодежи три шкуры не драть, тем более, что пустых домов в деревеньке хватало и без Плоховской избушки.
— А привезите мне десять рулонов рубероида, крышу поможете починить, и живите хоть все лето.
Парень, кажется, обрадовался, наклонился к щели в пассажирском окне и размахивая руками, начал с кем-то говорить и в чем-то убеждать. Наконец длительные переговоры закончились, и из машинки вылезла девица, худая, в блестящей блузке и коротких белых шортах. Стало быть, городская, да и парень, похоже, тоже. Только вот под блузой у нее наблюдалось какое-то трепыхание, словно две существа, тыкаясь острыми мордочками, хотели проткнуть тонкую материю, вылезти и никак не могли. Парень и девушка освободили салон, очистили от мешков и баулов и бегом перенесли все в дом. Парень уехал за рубероидом в райцентр, а девица подошла ближе и воззрилась на Ивана Егоровича.
— Можно я к Вам, туда?
Она показала тонкой рукой на крышу.
— Лезь, если не боишься.
Она бодро тряхнула светлой стриженой головой.
— Не боюсь!
— Ну, забирайся тогда, коли смелая!
Спустился Егорович на край обрешетки, подал девице заскорузлую от трудов руку и заодно посмотрел, что у нее там трепещется, под материей, то есть. Симпатичные бананчики оказались, болтаются, стукаются друг о друга. Так и просятся в руку. Да...
помог Иван Егорович забраться девице на крышу, усадил на доски рядом с собой, а сам ненароком глянул на соседний дом, как там Вера Кузьминична, не смотрит ли. Оказалось, смотрит, и внимательно, из-под руки, ну, да ладно. А девица прилегла на смолистые доски, не боясь испачкать свои красивые одежды, и выставила к небу острые коленки.
— Хорошо у вас тут, и загорать можно!
— Так загорай, кто ж тебе мешает.
— А не заругаетесь?
— Не заругаюсь, еще и похвалю.
— Тогда ладно! Подержите только.
Ухватил ее за тонкую талию Иван Егорович, а когда она блузку стянула, прихватил и бананы в горсти мозолистые.
Крепко держал за грудки Фиму, может, даже слишком, потому что задрожала она, когда спустила шорты с худых бедер. А под шортами ничего и не было, кроме робкой светлой поросли...
В свое время насмотрелся Иван и на тощие девчоночьи ноги, и на сисички, и на писечки. Поначалу ребятня купалась вся вместях, особо не разбирая, кто из ху. Но потом, когда подошли года, стали парни и девушки купаться отдельно, что, впрочем, не мешало подсматривать друг за другом из кустов ивняка. Да и девки знали, что смотрят за ними пацаны и работают руками при этом. Да и пусть смотрят, лишь бы не сильничали. И по согласию не многие хотели. Страшно было «в подоле принести»...
А тут Фима лежит на обрешетке, и, как цветок лилейный невиданный,
Это только начало... 
webmaster@3iks.ru