ты, а я буду материться и очень громко. Всех соседей соберу! Думаю, что они нас не поймут и вместо неотложки вызовут психушку.
– Да не нужны нам соседи, зачем? Обойдёмся без посторонней публики. Ты мне сразу скажи, чего мне не следует делать с тобой. Хотя Дядя Володя что-то себе позволял, наверное?
– Только то, что ему разрешала. Да чего он по тем временам, в своей глуши, мог знать, в отличие от вас, нынешних!
–Что? Даже минет не пробовали? О всём прочем даже не спрашиваю, – озадачился Сергей.
– Ага, сейчас! Совать в рот всякую дрянь, чёрте откуда... – возмутилась я, сморщив брезгливую гримасу на своём лице.
– Мужики же делают женщинам куни и ничего, многим нравится...
– Бабушка Стеша тебя не слышит, она тебе бы показала возжами вдоль спины куни, муни! Ишь чего выдумал, лезть туда, куда самой бабе заглянуть толком нельзя. Жопники, а не мужики.
– Жопники, это немного другое, хотя и рядом, – просветил меня сын. – Что, тоже нет?
Я с возмущением стукнула Серёжку по спине. И выставила ему под нос фигу на правой руке.
– И чем же он тебя развлекал в постели ночи напролёт? Разнообразием не баловал, надо понимать?...
– Какое разнообразие?! Часами молотил, пока круги в глазах не поплывут. Однообразно и мучительно долго. Порой, вся простынь хоть выжимай от пота.
– Ну это всё ещё можно поправить если не будешь мне фиги под нос совать. Всему можно при желание научиться, – посулил мне Сергей.
И щёлкнув себя прижатым к животу членом, Серёжа обнял меня за плечи и повалил на разостланную постель. Некий подсознательный страх в голове заставил меня рефлекторно сомкнуть колени. Трудно расслабиться при мысли, что незнакомый мужчина наваливается на тебя и чужие губы касаются твоих жёстких сосков, приводя твою плоть в трепет от новизны забытых ощущений в глубине неподвластного тебе сознания. Что-то нашёптывает твоему разуму, что это твой Сережа, что ты должна безропотно принять его всей душой и телом. Однако, ты не в силах преодолеть своё внутреннее сопротивление, готовое до последнего дыхания противиться грубому мужскому насилию, пусть даже своего сына. Под
умать только, сколько матерей прошли через эту нравственную преграду в своей жизни, отдавая себя своим повзрослевшим сыновьям. И до последнего момента, прощая им невольное насилие над своей матерью, инстинктивно отстаивающей свою женскую честь, порой в грубых и требовательных объятиях распалённого мужчины. Сильные руки Сергея с возрастающим возбуждением раздвинули мои колени, пропустившие к моему естеству мощное тело сына.
– Нет, милый, не спеши, – прошептала я на ухо сына, желая перебороть в себе нравственный запрет на то, что уже позволила и, шаг за шагом, уступая ему себя, всё более возбуждаясь от своего сопротивления. Но предательские валики наружных губ, не выдержав грубого насилия, расступились под неумолимым давлением мужской плоти, стремящейся в глубину моего тесного прохода, враз обхватившего этот разгорячённый орган моего нового любовника. Подчиняясь его стремлению, разорвать своим массивным орудием мои внутренности, я как можно шире развела колени, взвизгнув, толи от страха, толи от мучительной боли.
– А.а.а.а.х! – взавыла я, распахнув в ужасе глаза, – Н е е е т! Нет! – забила кулаками в грудь Сергея. Он оторвался от моего плеча и удивлённо уставился на меня, прекратив давление члена в растянувшийся вход моего влагалища. Восстановив дыхание, я утвердительно кивнула ему головой, умоляя Серёжу осторожно продолжать и не спешить. Он согласно закивал головой и дальше всё пошло с допустимой частотой толчков в меня его орудием. Мои пятки скользили по простыне, стараясь удерживать согнутые колени ног. Каждое погружение в
Образ (Глава Третья. Чашка чая и что последовало за ней) 
webmaster@3iks.ru