заходил по комнате, поминутно посматривая в окно, пытаясь в темноте разглядеть хоть какое-нибудь движение.
— Сядь, придет твоя Катя.
Таня выглядела расстроенной и смотрела на Никиту так, будто это он все испортил.
— А мама?
— А мама не придет. — Таня помолчала и начала ворчать:
— Тоже мне, сваха. Переженила всех, а сама осталась ни с чем! Ты-то хоть подкатил уже свои шарики к Катьке?
— Тань, но ты же сама мне говорила, чтобы я нашел себе...
— Да знаю я! Ну и как она тебе?
Никита потупился. Нашла о чем спрашивать. Это не ее дело, в общем-то. Вместо ответа спросил:
— А почему мама-то не придет? — Никита задал вопрос, и понял, что уже знает ответ. Дядя Коля будет ее любить своим конским членом. Всю ночь. Как выглядит голый Катин отец он уже видел. Никита представил эту сцену и залился краской.
— Потому что я вовремя не сообразила, дура. Надо было не благотворительностью заниматься, а самой... Ладно, чего уж теперь. Пусть хоть у сестренки все будет хорошо.
Она легко поднялась с дивана, будто и не пила вовсе, и подошла к облупленному буфету. Погремев старой посудой в поисках неизвестно чего, выудила бутылку настойки.
— Напьюсь. Ты со мной?
Никита покачал головой. Выпив после вина настойки, Таня порозовела, у нее заблестели глаза и развязался язык.
— Я знала, что твоя мать на Колю давно смотрит, сама мне рассказывала. Только она боялась ему признаться. Всегда была трусихой. Я и вызвалась, парле... пар-ла-мен-те-ром. А у него на меня встал, представляешь? И так было понятно, что у него там за агрегат, а я как увидела бугор, так сама потекла. Еле удержалась. А он ничего, руки не распускал, на сиськи только пялился. По-мужски так, до мурашек.
Никита краснел и бледнел от ее откровений. Это был слишком взрослый разговор, и не для его ушей. Но не перебивал, слушал, удивляясь Таниной раскованности и внимая каждому ее слову. Когда еще узнаешь, что творится у женщины в голове?
—... надо было его сразу там в оборот взять. — Она налила себе еще, до краев. Сделала большой глоток, опустошив пожелтевший от старости граненый стакан на треть. — Дура. Позвала его с нами на речку и слиняла. Ну, не сразу. Я еще в кустах посидела, хотела удостовериться, что у них все получится.
Она была где-то рядом! И могла их с Катей запросто увидеть.
— Вот я дура. Она же твоя мать! А я тут болтаю. Или ничего?
Оказывается, и правда, не врала пикабушная статья. Нет ничего хуже, чем пьяная женщина. Никите стало стыдно за свою тетку, и слушать ее треп расхотелось. Таня не дождавшись ответа, мечтательно произнесла:
— У него вот такой! — Обхватив запястье, она подвигала кулаком по руке. — Как у быка. Слушай, я что-то так возбудилась... Может, мы по-быстрому, а?
— Сейчас же Катя придет! И ты сказала, что у нас с тобой все...
— Мало ли, что я сказала! — Голос Тани приобрел нагловатые нотки. — Я хочу. А Катя пусть присоединяется. Или ты нас двоих не сдюжишь? — Она пьяно захихикала, подумав, что удачно пошутила. — Я тебя хочу, понял? А ты выкл... выкаблучиваешься.
В Тане бурлила сорокаградусная сыворотка правды, и все, что жило своей, потаенной жизнью внутри нее, теперь вырвалось на свободу, прорвав плотину приличий. Сейчас лучше ее напоить до невменяемости, и уложить спать.
— Выпей еще, Тань.
— Не хочу! — Она уставилась на Никиту стеклянными глазами, всем своим видом
Ночное дежурство 
webmaster@3iks.ru