это будет с нее снимать. Ей было неловко до тошноты. Лицо горело, и было очень стыдно, особенно когда она думала о родителях. Что бы они сказали, господи!
Внутри Катя удивилась и порадовалась, что в пакете не было откровенного белья, чулок и туфель на каблуках. Но снаружи она была в таком шоке, что ей было все равно, что надеть, лишь бы надеть.
Все мысли крутились вокруг того, как Владимир Петрович смотрит на ее анус, касается и пихает туда... что-то. Какой стыд!..
Катерина старательно заплела 2 косы, но от шока, дрожащими руками получалось плохо, трудно и долго. Девушка сложила всю свою одежду и сумочку обратно в пакет. Взяла его. Куртка и кроссовки не влезли, пришлось нести в руках. Открыла дверь и вышла.
Из открытой двери кабинета Катя услышала, как Владимир Петрович напевает, как напевают, мастеря что-то.
Она заглянула в открытую дверь. Мужчина стоял в середине комнаты босиком, а на полу под его ногами был расстелен линолеум, сверху которого был положен небольшой ковер с длинным ворсом.
— Вот! — Мужчина улыбнулся, обводя рукой вокруг себя, тебе будет мягко.
«Здесь?!» — пронеслось в голове у Кати, и она задрожала еще сильнее.
— Проходи. Обувь в коридоре оставь. И тапки тоже. А одежду сюда неси, клади на стул.
Владимир Петрович был в прекрасном расположении духа. Девочка даже немного успокоилась. Босиком и на цыпочках она прошла к окну и положила пакет и куртку на стул.
— Приступим, — мужчина взял свой стул и развернул к Кате. Прошел к столу и взял с него прозрачный контейнер. Подошел, дал Кате.
— Писай! — Сел на стул и стал смотреть на несчастную девушку, которая совсем не ожидала такого начала.
Но перечить было нельзя. Она посмотрела на носки стоп и стала медленно стягивать трусы. Так, чтобы из-под юбки ничего не было видно. Лицо покрылось стыдливым румянцем.
Владимир Петрович был вне себя от счастья. Чистая! Непорочная! Стесняется! Оооо! Его глаза сияли.
— Сколько тебе лет?
— 19. Почти...
Катя сняла трусики до середины бедра и решала, что будет менее стыдно, — присесть так, со спущенными трусиками или снять трусы полностью и писать стоя, спрятав контейнер под юбкой. В пользу первого варианта не было ничего, будет видно ВСЕ, если она присядет, зато для осуществления второго, трусы придется спустить ниже юбки и снять совсем.
Катя решила, что все равно это — его трусы, и он и так их не только видел, но и держал в руках. Пусть видит еще раз, не беда. И стянула их, неловко шурудя под юбкой так, чтобы она не задиралась.
Она понимала, что кончится все равно все должно тем, что ее разденут... Но она держалась за юбку, как за последний оплот своей чести, пытаясь отодвинуть момент истины как можно на подольше.
Трусики были сняты и Катя мяла их в руках. Искоса быстро глянула на Владимира Петровича. Его глаза улыбались. Ей. Кате стало поувереннее. Он похлопал себя по ноге, что означало «Клади их сюда».
Катя прошла к нему и положила. Осталась стоять. Владимир Петрович хлопнул ее по попе, направляя обратно, и Катя вернулась на место, оставив шлейф запаха свежести. Запаха юности.
— Сними юбку!
Катя замерла. О, нет! Единственная защита сейчас будет отобрана... Она поняла, что эта игра — всерьез, и она рано расслабилась. И стала медленно расстегивать пуговичку...
Ей захотелось срочно узнать, сколько прошло времени. Полчаса еще не прошло... Застежка-молния...
Юбка застряла на бедрах, и Кате пришлось, снимая ее, нелепо вилять задом. Лицо ее горело, и она не знала, куда деть глаза. Очень хотелось убежать. Она закрыла лицо руками, ее сердце колотилось как
2018 г. Еще как хочется 
webmaster@3iks.ru