Никита с наслаждением вдыхая аромат ее тела, пробурчал не поднимая головы:
— Я больше не буду.
— Ой, вот только не надо! Сядь.
Никита сел на кровать, Таня примостилась рядом и продолжила, уже шепотом:
— Ты у матери трусы не воровал?
Никита с возмущением помотал головой.
— И то хорошо. Не все потеряно. И что, тебе это так нравится?
— Да я, вообще-то, в первый раз. На меня что-то нашло, не знаю...
— Это начало фетишизма, Никитос. Как онанизм. Чем дальше, тем труднее отказаться. И кто знает, к чему может привести воровство трусов... Главное, со своими тараканами в голове не лезть в чужую жизнь, не мешать другим.
Она задумалась и через минуту кивнула, будто отвечая на свой невысказанный вопрос:
— Ладно, так и быть. Когда у Натки... у мамы ночная смена?
— Завтра.
У Никиты скакнуло и часто забилось сердце, щеки залил густой румянец. Таня еще раз кивнула, уже привычно потрепала его по волосам и вышла. До самого вечера он сидел в своей комнате, боясь попасться матери на глаза. А ближе к ночи, воровским манером проник на кухню. Стараясь не греметь кастрюлями, набрал себе котлет с хлебом.
Перед сном пришлось еще раз выйти, в ванную. В корзине, на самом верху лежали Танины трусы! На этот раз белые. Рука сама потянулась. Забыв о наставлениях, он прижал мягкую ткань к носу и глубоко вдохнул.... Ванную сотряс громкий кашель. Таня вымазала трусы какой-то гадостью, типа аммиака. Воняло так, что заслезились глаза. Никита, чертыхаясь, кинулся умываться. Сзади раздался страшный шепот:
— Вкусно?
Никита вздрогнул. У двери стояла Таня, уперев руки в бока.
— Ид
и уже отсюда. Из-за тебя скоро без трусов останусь.
Пристыженный, Никита убежал к себе и зарылся под одеяло. Стыдоба! Второй раз так глупо попасться! Все, больше никогда в жизни не притронусь! Но самобичевание не успокоило. Он лежал с открытыми глазами, думая о завтрашнем вечере. Не передумает ли Таня из-за того, что он не сдержал слова?
Из ее комнаты донеслись едва слышимые стоны и вздохи. Никита, как борзая на охоте, навострил уши и закрыл глаза, представляя, Таню, лежащую на спине с широко разведенными ногами. Как она трет пальцами только ей известные чувствительные места и извивается от удовольствия.
Член быстро вырос в размерах, упершись головкой в низ живота. Боясь, что стоны вот-вот прекратятся, Никита заработал кулаком, и, не прошло и минуты, как сперма брызнула на живот. Сначала тугой длинной нитью, потом, с короткими толчками, каплями поменьше. Дослушав затихающие стоны из спальни за стеной, он понял, что не подготовился к своему ежевечернему удовольствию. Хоть бы бумаги кусок оторвал. Но из ванной пришлось спасаться бегством, так что придется подождать. Больше он не собирался рисковать.
Борясь со сном и боясь повернуться, чтобы не испачкать простыню, он терпел целый час, развлекая себя видениями о Тане, от которых снова вставал член, и гулко билось сердце. На часах было уже два ночи, когда он решился на вылазку. Не включая свет, тщательно вытер подсыхающую сперму и, выйдя из ванной, пошел совсем в другую сторону. Неуемное любопытство пересилило здравый смысл.
Никита не ошибся в ожиданиях. Таня спала голой, на спине, раскинув руки и ноги. Он где-то читал, что это называется «королевская поза», тот, кто так спит, уверен в себе, сильная личность и все такое.... Пожирая взглядом большую, разъехавшуюся на стороны грудь, мерно вздымающийся живот и темнеющее от коротких волос место между ног, он сделал шаг. Еще один, еще. Сел возле кровати, разглядывая пухленькие складки половых губ. Мелькнула шальная мысль притронуться, пощупать. Но он крепко сцепил