Антонина Глечикова ехала в колхоз к деду, и не в гости, а на работу зоотехником. Рядом с ней в деревенской телеге мотался Вовка Макаров, тоже молодой специалист, направленный в МТС (машинно-тракторную станцию) механиком. Макаров ехал рядом и беззастенчиво разглядывал попутчицу. В августовской темноте видно было плохо, но глаза попутчицы сияли звездным светом. Вовка положил руку на круглое Тонино колено.
— Не надо!
— Почему?
— Мы даже не знаем, как зовут друг друга.
— Так познакомимся! Я Вовка, Владимир Макаров, инженер-механик.
— А я Тоня, Антонина Андреевна Глечикова, зоотехник...
— Циничная должность!
— Почему?
— Ну как же! Надо рукой корове лезть прямо в задницу. Ф-фу...
Тоня весело рассмеялась. В темноте блеснули мелкие белые зубы.
— Ну почему же так примитивно! Современные технологии...
Неожиданно из-за угла вывернулась высокая фигура. Остановилась и пыхнула папиросой. Неяркий огонек осветил неожиданно интеллигентное лицо. Это был Матвей Морозов, известный деревенский балагур и баламут. Он резко вскочил в телегу, потеснив Вовку и Тоню.
— Где тут Глечиковы живут? – спросил возница.
— Щас поясню, – сказал Матвей. – Значит так, держись правой стороны, а как подъедем, скажу.
— Объяснил, – вяло возмутился возница. – Так и я могу...
Матвей докурил папиросу и чикнул спичкой, чтобы зажечь новую, но перед этим поводил горящей спичкой возле Тониного лица и тихо присвистнул. Тоне это не понравилось, но ругаться было лень. Она устала, хотела спать, и только гроза, гремевшая совсем недалеко, будила ее, дремавшую, вспышками белого света и раскатами грома. Наконец телега остановилась, и Тоня вздрогнула.
Матвей легко соскочил с телеги, накинутый на плечи пиджак упал в пыль и, нагнувшись за ним, он, словно невзначай, погладил Тоню по ноге, затянутой в чулок. Макаров тоже сошел с телеги, и, возможно, это удержало Матвея от неловких деревенских комплиментов. Матвей шепнул ему на ухо: «Завидую!» и пропал в темноте. Телега стояла возле избы деда Глечикова.
Возница помог донести чемоданы Тони до крыльца и укатил. Тоня принялась колотить в дверь сначала руками, а потом и ногами. Вовка стоял рядом, смотрел, а потом сказал:
— Наверное, придется в сарае ночевать. Пойду, посмотрю!
— Я те посмотрю! – раздался за дверью недовольный голос. – Вот возьму ухват!
— Дедушка! — обрадовалась Тоня.
— Это кто? — спросили из сеней.
— Это я, дедушка, Тоня.
— Какая такая Тоня?
— Внучка твоя, Тоня. Открывай, дедушка!
В сенях замолчали, и долго ничего не было слышно.
Наконец выдвигаемый засов зашумел, звякнула задвижка, дверь открылась, и дедушка Глечиков в заплатанных портках и валенках встал на пороге.
— Ты чего приехала? — спросил он Тоню так, будто они не виделись часа два или три.
— Я насовсем, дедушка, из Ленинграда...
— Чего же ты так, среди ночи-то?
— Не терпелось доехать. Здравствуйте, дедушка!
— А это кто с тобой?
— Попутчик.
Дед погонял морщины по низкому лбу, соображая, что к чему. Он плохо спал, а сегодня, к дождю, так крепко и быстро заснул, а тут внучка.... Как снег на голову.
— Ну, заходи, раз приехала. И попутчик пусть заходит.
Дед отступил, и Тоня вошла в сени. Следом за ней, кряхтя от натуги, тащил Тонины чемоданы Вовка.
— У Вас там, кирпичи, что ли?
— Книги...
— А-а-а, книги! — протянул старик Глечиков, и охота помогать Вовке у него сразу пропала. Однако постепенно он потеплел, оживился и даже пригласил Макарова откушать чайку. Тот согласился и вошел в темную избу.
— Вы стойте, я сейчас лампу засвечу. У нас электричество есть, да работает только до двенадцати.... А после двенадцати электричество не работает, после двенадцати добрым людям электричество ни к чему.
Постепенно керосиновая лампа разгорелась, и дед подвел Тоню ближе к свету.
Одноклассница-замухрыжка 
webmaster@3iks.ru