пальце, запачканную вагину, а пальцами другой, теребила сосок. Трусы сползли с мокрых глаз, она смотрела на плакат с какой-то намалеванной девкой в нейлоновых гольфах. Та улыбалась своей плоской улыбкой Татьяне Дмитриевне и буравила накрашенными глазищами.
— Шлюха... — она медленно натянула штаны, встала, одернула рубашку.
— Надо при
брать, пока Денис не приехал» — между ног у нее вновь сладко защемило.
— Твоя мать сегодня странная — заметил Витька закрывая дверь старой машины. «Жигули» чихнул и завелся.
— Знаю, наверное клею нанюхалась-пошутил Дэн.
Он тоже заметил это, но не хотел обсуждать. Его смуглое лицо насупилось.
«Похоже этот камень начинает действовать, когда его потрогаешь. И потом изменяет мысли окружающих мамок — усмехнулся своим мыслям Витька.
«Надо бы его в фольгу завернуть, вдруг он какие волны излучает. Если так, то это должно помочь»
Витька доел тарелку борща, облизнул ложку. Раздался звук открываемого замка, в квартиру кто-то зашёл. Он выглянул из кухни, так и есть, вернулась мать.
— Ты чего так рано? — он недоуменно встал перед ней.
— А ты и мать родную видеть не хочешь? — она снимала с ног лабутены. Мелированные волосы непослушно выпали из-за уха. Она привычным движением убрала прядь обратно. Высокие каблуки со стуком упали на пол.
— Как же ноги устали, так намного легче — выдохнула она став на десять сантиметров ниже. Ее полная, женственная фигура выгодно подчеркивалась синим костюмом. В расстегнутом пиджаке из-под белой блузки выпирала, двумя футбольными мячами, большая грудь.
— Свет отключили и все пошли домой, здорово да? — она щебетала ещё что-то, деловито расхаживая по квартире, а Витька подумал:
«Какой же я негодяй, раз снова готов ее использовать против воли найденным камешком.»
Зашуршала фольга и красное свечение вырвалось наружу.
— Мама! — окликнул Нину ее сын.
Она обернулась, он стоял так близко и его руки медленно легли на грудь и сжали большие шары. Ладони погрузились в мягкую, податливую плоть.
— У тебя красивая рубашка, мама — его пальцы поднялись выше, к ее горлу, и начали неумело расстёгивать пуговицы.
Нина глупо улыбалась, смотрела через очки, склонив голову, как Витька постепенно открывает ее бледную, покрытую рыжими веснушками грудную клетку.
— Это блузка, сынок — только и смогла она выдавить из себя кротким, мягким голосом.
«Боже, я как влюбленная школьница. Ради всего святого, пусть он остановится. Я не в силах это сделать. Бедный Женя, как же ему в глаза теперь смотреть.»
Края блузки расходились все дальше. Показался золотой крестик и ниже глубокая щель между сжатыми, тяжёлыми грудями. Витька видел ручейки голубых венок на бледных, в растяжках, шарах. Переполненный ими лифчик, еле сдерживал натиск маминого тела. Титьки матери Дэна по сравнению с ними казались жалкими прыщами.
— Какие у тебя жирные, молочные сиськи — он взял одну из грудей, крепко сжал и вытянул наружу из теплой зашиты лифа. За ней вырвал вторую и они повисли перед ним. Выпластанные, обвисшие дойки его матери.
Он начал жадно их лизать, целовать большие, с блюдце, соски. Втягивать в рот их коричневую нежную мякоть. Нина запрокинула назад голову и охала:
Как хорошо, ах, как хорошо! Но... Сынок, не надо! Я не твоя девушка! Ах! Мммм, соси сиськи мамочки! Не слушай меня, как хорошо!
Камень усиливал все ощущения зрелой блондинки. Ее нервы искрились от потока тактильных ощущений.
Она решила, что в детстве он уже брал ее грудь и так же сильно кусал соски, когда она его кормила.
«Пусть сосёт, раз хочет. Я возьму ему молока. Какой неистовый мой Витечка... « Внизу же все у нее текло и капало.
Витька провел языком по шее матери, обсосал подбородок и поймал раскрытые губы.
Игра в зайчика 
webmaster@3iks.ru