поиски затянутся почти на полтора бесконечных года. Вначале, вдохновлённый газетными опусами о мастерстве сыщиков, я обратился в полицию, но, как выяснилось, напрасно. Всё, что я там обрёл — незабвенное гнусное впечатление о меланхолическом, исполненном неизбывной тоски и внешне напоминавшем малоизвестного лицедея синематографа Сашу Вертинского чиновнике канцелярии, который всегда, когда я его посещал, говорил таким задушевным голосом, каким ловкий педагог увещевает нерадивого гимназиста, одну и ту же фразу: «Милейший Егор Кузьмич, наберитесь терпения. Истина непременно восторжествует! У нас, голубчик, очень длинные руки!»
Причём два последних суждения до того врезались в мою память, что я потом зачастую использовал их, разбивая глупую рожу какого-нибудь кабацкого халдея или обнаглевшего при расчёте извозчика. Окончательно разочаровавшись в казённом сыске, я отдал почти все деньги, которыми мог распоряжаться, одному из тузов питерского злодейского мира. Он, как мне кажется, не столько из-за этих нелепых четырёх с половиной тысяч, а главным образом, сжалившись над моей бедой, дал указания своим подчинённым добиться правды от моего дяди-картёжника, прохвоста, давно продувшего свою совесть, а затем и от пресловутого Корнея Силантьевича. Последний, действительно будучи профессором медицины, одновременно оказался ещё и весьма известным в тёмных кругах варшавским сутенёром. На моё удивление этому факту вожак разбойников, с которым мы в условленный час встретились в биллиардной «Квисисаны», равнодушно ответил:
— Я и сам, батенька, свою молодость посвятил науке. Представьте, до сих пор приглашают читать лекции инженерам-путейцам по некоторым специальным аспектам.
Это обескуражило меня до такой степени, что более никаких лишних вопросов я не задавал. А его мазурики времени не теряли. После определённых воздействий дядюшка написал телеграмму злодею-доктору, якобы предлагая новую выгодную сделку; таким образом и варшавский субъект, прибывший в Петербург, оказался в нашей ловушке.
Желанная мне истина, увы, оказалась безрадостна и скудна. Приапс, такой же негодяй, как и его сообщники, инсценируя лечение моей Лизоньки, отвёз её в Мюнхен и передал там неизвестному германскому богатею, то ли в качестве домашней прислуги, а то ли как содержанку-наложницу. Поэтому меня вовсе не огорчило, что наутро после обретения этих сведений полиция обнаружила обугленные трупы обоих мошенников, дядюшки и Корнея, в пепелище от ночного пожара на краю поместья. И дознание, с его бульдожьей прямолинейностью, не стало отягощаться никакими ины
ми версиями их гибели, помимо нерадивого обращения с камином в охотничьем доме.
Я же, не мешкая, отправился в Мюнхен, имея с собой лишь полтысячи николашек, собранных с помощью приятелей, русско-немецкий разговорник да словесный портрет проклятого герра Ульриха, и провёл там два долгих месяца в отчаянных поисках. Я поселился в той же гостинице, из которой было отправлено письмо моей незабвенной, но распросы горничных и багажных мальчишек ни к чему не привели, что, впрочем, по причине прошествия времени не было удивительным.
Побывал я и у частного детектива, молодого хмурого господина с маленькими чёрными усиками, всё время выразительным жестом поправлявшим черепаховым гребешком свою лихую чёлку с аккуратным пробором. Этот, хотя и не привёл меня к результату, но удивительным, как бы гипнотическим образом, заставил не жалеть о заплаченных ему пяти золотых червонцах.
Яростно скрипя пером, он занёс в блокнот, на обложке коего был изображён индийский символ солнцеворота, все обстоятельства дела, а в особенности — описание трижды проклятого фон Приапса. «Нет никаких сомнений, что этот психиатр не немец, а ничтожный еврей!» – Уверенно воскликнул обладатель маленьких усиков. – «Немецкая нация просто не способна на такую подлую авантюру. Поэтому, если даже я не смогу найти вашу невесту, то этого негодяя рано или поздно достану из-под земли и отправлю на виселицу!»
Три стороны 
webmaster@3iks.ru