— Ну, обтирай радельщика, а то все наши усилия по его воскрешению даром пойдут...
Наутро пришедший в сознание Иван был Нилицей напоен парным молоком и обряжен в Радельную рубаху, в которой мирно проспал до самого вечера. С восходом первой звезды к нему подошли две красавицы с распущенными волосами. В таких же, как на нем широких рубахах до пят с прорезью на правом боку.
— Целуй же, Дева, своего радельщика! — торжественно произнесла Нилица и запела:
«Живительный Огнь
К Небу твердо взвейся
На ласкову ладонь
Излейся, излейся...».
Рыжеволосая Таисия, сверкая зелеными очами, наклонилась к лицу Ивана и трижды облобызала его в уста.
— То, лапать не позволяла. Говорила: на дороге брошу, — пробурчал Осипов, когда их губы разомкнулись. — А теперь сама ластишься. Вот и пойми вас, баб.
— Молчи, глупый! — ласково и завораживающе прошептала Таисия, медленно запуская руку в прорезь его рубахи. — То не похоть, а желание великое! Во имя Рагиты Сурьи Красна Солнышка и Матери Сырой Земли Богородицы дай мне свой Огнь, Ванюша. Щедро обдай им колыбель Лады, ладонь мою. Не скупись...
Таисия сделала лишь несколько плавных движений, скидывая и надевая на член крайнюю плоть, Иван блажено застонал. Дар мужчины она вынесла из рубахи в ладони ладьей, бережно передала поющей славу Рагите Сурьи и Богородице Нилице, и снова окунула руку в прорезь. Еще дважды тело Ивана содрогалась в сладких муках, только после этого, усыпляя, рыжеволосая бестия снова поцеловала его в уста. Из ладьи в ладью, из ладони в ладонь взяв у Нилицы собранный с радельщика Огнь, она оставила Осипова с наперсницей и вышла во двор.
Таисия проследовала к реке. Стояла морозная звездная ночь, и на Оми было тихо. В одной радельной рубахе, босая и простоволосая, она трижды обошла прорубь посолонь — с востока на запад.
Обронив мужской Огнь в темную студеную воду со своей руки, Таисия произнесла заклинание:
«На море на окияне есть бел горюч камень Алатырь, никому неведомый. Под тем камнем сокрыта Сила могуча, и нет той Силы конца, выпускаю я Силу могучу, Огнь мужской, на холодну водицу, красну девицу. Пускаю я Силу могучу во все суставы, полусуставы, во все кости и полукости, во все жилы и полужилы Девы-Водицы. В ее очи ясны, в ее щеки красны, на ее грудь белую, шею лебединую. Будь ты, Сила могуча, Огнь мужской, в холодной водице красной девице неисходно. Жги ты, Сила могуча, Огнь мужской, Девы-Водицы кровь горючую, струю кипучую на любовь мою к молодцу Игнатию. А была я, красна девица Таисия, во всем бы ему послушна по всю его жизнь, да утеряла к нему нить. Возьми Огнь мужской с рук моих, Дева-Водица, и помоги сыскать Игнатия Княжича. И не может, ни заговором, ни приговором, меня Таисию, от такого желания моего отговорить, ни стар человек, ни млад. Слово мое крепко, как бел горюч камень Алатырь. Кто из глубокого моря всю воду выпьет, кто с широкой степи всю траву выщиплет, и тому заговор мой не превозмочь, в том я тебе Дева-Водица Лебедь Белая всем естеством своим повинуюсь».
После этого она сняла рубаху и как стояла, прыгнула в прорубь. Три раза окунулась, омыла руками лицо и подплыла к краю, чтобы выбраться. Но с первого раза это ей не удалось. Не получилось выкарабкаться и со второго. От мороза лед на Оми был гладкий, без зазубрин, и она соскальзывала, срывалась обратно в студеную воду.
Поднимая голову и набирая воздуху, Таисия увидела над собой темно-синие небо, крупные звезды, словно драгунского кафтана медные пуговицы, и снова окунулась. Под водой было
Судьба 30-я часть 
webmaster@3iks.ru