надломилась. Только с виду хрупкая и стройная молодка, словно кобылка, освоилась под свалившимся на нее грузом, вышла на огороды и направилась к дому, где с прошлой весны проживала вместе со своей наперсницей по Радениям Нилицей.
Топившаяся по-черному бывшая баня, на задворках купеческого подворья у схода к левому берегу реки Оми, и была и домом и заработком для двух молодых женщин, зарабатывающих себе на жизнь стиркой солдатского белья и нательных рубах офицеров крепости.
Увидев в маленькое оконце подругу с ношей, Нилица побежала открыть дверь. На мороз вырвался клуб сырого пара от наполненных горячей водой лоханей.
Войдя, Таисия усадила полуживого Ивана на лавку и, скидывая с головы платок, произнесла:
— Узнаешь ли, свет мой дева, кому обещала постель греть?
— Узнаю, — тихо ответила Нилица.
— Постель не постель, а согреть его надобно. Вынимай белье из чана, сейчас Ванюшу замачивать будем.
Таисия стала гостя раздевать. Обнажив его полностью, она попросила подругу помочь ей опустить мужика в чан.
— Так, он горит весь, — взяв бесчувственного Ивана в подмышках и приподнимая, произнесла девушка. — Как бы худо с ним не случилось.
— Ничего. Ванюша крепкий. Выдюжит! Малины, или трав каких, у нас не имеется, а чем еще его согреешь.
— Постой! — остановила ее Нилица. — Коль обещала, от слова не откажусь. Ставь лавку промеж лоханей...
Одним движением, Таисия задвинула лавку в узкий проем между двух чанов с бурлящей водой. Вместе с подругой они уложили на нее полумертвого Ивана. Нилица распоясалась, сняла из-под грудей вязанный опоясок и скинула рубаху. Продев пояс между лавкой и спиной Осипова, она легла, укрывая его своим обнаженным телом.
— Сплоти нас, Таисия, — проговорила она, закидывая концы пояса себе на лапотки.
— Не боишься, навечно мужика привязать? — спросила та, соединяя опоясок не ее спине.
— О том я не думаю... Любовь к себе не призываю...
До самого вечера Таисия следила, чтобы вода в лоханях не остывала. Изба наполнилась паром вперемешку с дымом очага. Зеленоглазая красавица уже давно сбросила с себя промокшее и отяжелевшее одеяние. Ее огненные волосы красной влагой спадали на обнаженные плечи и шумно вздымающуюся грудь. Опрокидывая в лохани ведро за ведром кипятка, она спрашивала: «Как Ваня?» и получала краткий ответ: «Горит». Только когда Нилица привстала и произнесла заветное: «Испарина!.. Испарина пошла!», она рухнула на лавку.
— Слава тебе, Господи! — протянув к подруге усталые руки, развязывая пояс, проговорила Таисия. — Оботри его, Нилица, да накинь на него мою шубу. А завтра поутру наденешь на воскресшего раба Божьего Ивана мной сотканную Радельную рубаху.
— Радельную?.. — сгоняя с сисек обильный пот и подвязываясь поясом на голое тело, спросила Нилица.
— Ты не ослышалась, милая. Завтра мне нужен будет Огнь мужчины, чтобы задобрить Девицу-Водицу перед дальней дорогой.
— Огнь!..
— Почему померкла глазками? Не потому ли, что Огнь я возьму сама?
— Не это меня опечалило, Таисия. Ты же знаешь, что есть у меня радельщик и он сейчас недалече. Печалюсь я о том, что не могу уехать с тобой.
— И не надо, Нилица. Оставайся. Пока присмотришь за Иваном. А там, и Кузьма объявиться.
— Думаешь, придет он? Второй месяц, как знает что я в крепости, а веточки какой все еще от него нет.
— Придет, Нилица. — Таисия взяла ее руку, поманив, посадила рядом на лавку и обняла. — Сейчас у него работы, видно, много. К Рождеству же освободится, и придет к тебе, да с гостинцем.
Таисия снова ее обняла.
— Фу!.. Какая ты мокрая!
— А ты!..
— А он!..
Подруги заливисто засмеялись.
Сняв напряжение шуткой, насчет того, сколько потребно сил вогнать мужика в пот,
Сукины Дети 
webmaster@3iks.ru