таскать. Все вытаскают. Кусковой!.. А растворят, и вытаскают. Так и китайцы... Дай только малое время.
В воздухе пахнуло табаком.
— Вроде провожатый наш объявился? — произнес с усмешкой Лилиенгрейн.
— Упаси господи, Гаврила Андреевич!
Но Господи моряков шлюпа не упас. Офицер Поднебесной в халате с изображением носорога, расхаживая по берегу и, в ожидании приглашения на борт, курил длинную китайскую трубку...
Обратно шли спехом. Сентябрь уже перевалил за середину когда шлюп «Малый» подошел к Ямышевскому городку. Как и обещал Лилиенгрейн, для доставки в Омскую фортецию из пограничной таможни он забрал губернского секретаря Шумейцева и подробно, в посменном виде отчитался о встречи с офицером Лифаньюаня. В Железинской шлюп-баркас высадил казачьего пятидесятника Вершинина и пошел дальше.
Как Вторушин не подгонял гребцов последние мили до Омской крепости, одолели с огромным трудом. Уже выпал снег и шлюп пробирался по шуге. Дно шлюпа обледенело, вода стала темной, тяжелой. Ломая весла, шлюп «Малый» подошел к пристани Омской фортеции во второй декаде октября. Той же ночью ударил мороз, и река встала в одночасье. Расколов лед вокруг корабля, матросы общими усилиями вытащили его на берег.
Подготовив судно к зимовке, и убедившись, что до весны «Малому» ничего не угрожает, Вторушин еще долго не мог решиться на встречу Таисией. Только к Рождеству он отправился ее искать на Ильинском форштадте Омской крепости.
Найти дом, где проживала зеленоглазая красавица с названой сестрой Нилицей, не составило большого труда. Народу в фортеции было мало не больше полутора тысяч и все друг друга знали. Изба, на которую моряку указали, по сибирским меркам и домом назвать было нельзя. Прилаженная к хоромам какого-то купца, бывшая баня, стояла на отшибе. Топилась она по-черному. Кузьма открыл тяжелую дубовую дверь, дым, с примесью запаха стираного белья, ударил ему в лицо.
— Хозяйка!.. — позвал он. — Гостей принимаете?
Ему никто не ответил.
Вторушин вошел и огляделся. На лавке сидела Нилица. Она стала старше, стан ее немного расширился, кость укрепилась, но лицо осталось юным. Широко раскрыв очи, девушка смотрела на него и молчала.
— Здравствуй, Нилица, — проговорил он, пытаясь вывести девушку из ступора.
— Здравствуй, Кузьма Лукьянович, — медленно обтерев мокрые руки об край широкой бабьей рубахи, ответила она.
— Гостей, говорю, принимаете?
— Кому принимать-то. Одна я, Кузьма Лукьянович. Таисия в Барабинские степи подалась, Княжича своего искать. А я вот осталась.
— А ты разве не хозяйка?
— Хозяйка... Так, Кузьма Лукьянович! То, вы ко мне пришли?.. Не к Таисии?..
— В гости я пришел, Нилица. В гости...
— Господи!.. Чего ж я расселась!.. — она соскочила с лавки, нервно пытаясь прибрать пышный волос под отсутствующий на голове платок. — Ой, простоволосая я! Проходите, Кузьма Лукьянович. Присаживайтесь, где хотите. Я за занавесочку... Скоренько буду.
Кузьма сел на лавку. Нилица шмыгнула за занавес в углу, на ходу стягивая с себя мокрую рубаху. Он увидел ее стройные ножки, крепкие ягодицы, спину и еще раз отметил, как расширился ее стан. Нилица стала бабой, по-прежнему прибывая в девах. Она особо от него не скрывалась, даже не задернула занавесь. Полностью обнажившись, стояла к нему всей своей красотой. Огладила пальчиками волосы меж ног, другой рукой приподняла пышную грудь и с вызовом смотрела ему в глаза.
Кузьма отвел свой взор.
Вышла она к нему в нарядном сарафане, заплетенный в косу волос был украшен красной шелковой лентой.
Посмотрев на него, Нилица покраснела, потупилась и проговорила:
— Думаете, стара я уже, для того наряда?
— Наряд хорош, и ты хороша! За шторой вся мне показалась, не стеснялась. Радельная рубаха-то где?
— Не ношу более...
— Жаль... Я бы поглядел, как ты ласкаешь себя, в сем парусе.
Часть три, вечер с вахтерами 
webmaster@3iks.ru