Махая Кузьме Лукьяновичу с берега, Поликарпий что-то прокричал. Втолкнув поручика Мартенеса в лодку, где уже находился пятидесятник, Лилиенгрейн, взошел на нее сам и велел матросам отчаливать.
Руководимая Поликарпием лодка, отошла от острова и стала подниматься по Иртышу.
— Куда они?.. — удивленно, спросил он Карташева.
— В Жилизинскую... Ты чего, Кузьма Лукьянович? Не выспался? Поликарпий же тебе кричал, что они до коменданта направляются, а шлюпу, Лилиенгрейном велено: оную крепость обойти и незамедлительно следовать заданным курсом, во избежание потери времени. Сами они догонят нас на лодке.
— Призадумался я, малость, Смаилка, — огладив замок фальконета широкой ладонью, ответил Кузьма и приказал: — Вахтенный, сушить якорь. Команде на весла...
Поручик Лилиенгрейн догнал шлюп к вечеру. Кроме Поликарпия и четырех драгун Олонецкого полка, с ним был и казачий пятидесятник Вершинин.
— Ну-ка погляди, Кузьма Лукьянович, — проговорил поручик, расположив на перевернутой пустой бочке лист пожелтевшей от времени бумаги. — Оно, или нет?
Кузьма глянул.
На листе в два столбца были распложены цифры, а над ними начертано: «Крив» и «Прав».
— Поликарпий, дай-ка мне карту генерал-майора Лихарева, — уже более внимательно рассматривая лист, пробормотал он. — И принеси масленую лампу.
— Ну... Оно, или нет?.. — в нетерпении повторил Лилиенгрейн.
— Погодь, Гаврила Андреевич, не поспешай, — ответил Кузьма. — Поликарпий, где карта!
— Карта вот... Лампа куда-то запропастилась.
— К черту... Карту давай!
Разложив на бочке чертеж промеров Иртыша, Вторушин сверил их с листом и, выпрямляя спину, откинулся с довольным выражением лица.
— Есть промеры, Гаврила Андреевич! Смотри: Крепость Железинская в листе циферкой «53» и снежинкой намечена. Сие может только одно обозначать: пятьдесят третий градус Северной широты. Поскольку Ямышевская намечена циферкой «51» со снежинкой и так далее.
— Широта и на карте Лихарева есть! Нам то, от этого идти не легче, Кузьма Лукьянович.
— Широты. А меж широтами, то есть крепостями, столбцы стоят. «Крив» да «Прав». На том, что кривдой назван, циферки в точности промеры на карте, А под столбцом правды цифры другие. И там где у Лихарева глубина, здесь мель обозначена, на которую мы вчера чуть не взобрались.
— Выходит, на листе верные промеры русла Иртыша!
— Они, Гаврила Андреевич.
— Ну, спасибо тебе Степан, удружил!
Лилиенгрейн обнял казака и расцеловал. Пытаясь избежать столь бурной благодарности со стороны офицера, пятидесятник проговорил:
— Мы ничего... Еще дед бумагу составил, и моему отцу наказал беречь. Так она у нас, за иконкой Николая Угодника, около сорока годков и хоронится. Только и с ней вам Быки труднехонько проходить будет.
— А ты на что, Степан Елисеевич, — похлопал его по широкому плечу Лилиенгрейн. — Проведешь.
— Проведу. Почему же не провесть.
У Ямышевского городка, в вотчине барона Диринга, шлюп потерял целых два дня. В канцелярии пограничных дел решили пересчитать весь отправляемый китайскому богдыхану пушной товар поштучно, и поименовано занести в реестр трат на межгосударственные отношения.
Сколько бы поручик не добивался ускорить процесс описи, поскольку уже подходил сентябрь, чиновники от таможни остались глухи его взываниям ко времени и упованиям быть благоразумными. Когда опись даров Сыну Неба в должном порядке была окончена, Лилиенгрейну объявили, что с ними поедет губернский секретарь Родион Петрович Шумейцев и после останется в Омской крепости.
Лилиенгрейн пожертвовал еще тремя драгоценными часами, но попытка навязать на шлюп надсмотрщика таможенникам так и не удалась. Шумейцева поручик обещал забрать на обратном пути. Крепость Семипалатную шлюп-баркас «Малый» прошел ночью. Лилиенгрейн высадился на берег, но, узнав, что комендант фортеции отправился в Ямышевский городок на именины барона Диринга, ту же вернулся и велел отплывать.
Фортецию Усть-Каменогорскую, они прошли без каких-либо помех. Комендант крепости майор Поливанов встретил шлюп
Мать моя - женщина! 
webmaster@3iks.ru