У Ингрид был не только иностранный ник. Она вела праздный образ жизни буржуа-рантье, и нигде не работала, если не считать за труды праведные появление на светских и богемных мероприятиях. Тусовалась по выставкам и салонам, предпочитая авангардистов-концептуалистов, мастерила какие-то поделки сама, сдавала их по баснословным ценам в сувенирные лавочки для богатеньких туристов, не особо заботясь о реализации. Прожиточный максимум ей обеспечивал особняк в старой части города, доставшийся в наследство от родителей, — папы, занимавшего солидный пост во время застоя и ранней перестройки, и мамы-искусствоведа, яростной пропагандистки современного арт-хауса, успевшей на склоне лет порадоваться свободе слова поздней перестройки и выпустить пару книжек по любимой тематике. Последние пятнадцать лет особняк сдавался в аренду местному представительству некоего заграничного фонда средней известности, обеспечивая безбедное существование 43-летней (на момент нашего знакомства в 2013 году) Ингрид и ее 17-летнему сыну (кстати, моему тёзке). При необходимости помогал и брат, не промотавший отцовское наследство по казино и девочкам, а выгодно вложивший свою долю «золота партии» в прибыльные зарубежные предприятия и открывший со временем свои, по 1% акций которых он по-родственному оформлял на сестру и племянника.
В то же время, наверняка имея возможность вести более шикарный образ жизни, Ингрид не зарывалась и не нарывалась на неприятности, избегая пускать пыль в глаза своим показным благополучием. Проживала она в скромной 2-комнатной квартире в спальном районе на городской окраине, сын учился хоть и в колледже, но не при Оксфорде или Принстоне, а одном из тех, которые в советскую пору назывались техникумами, и вопрос о том, пойдет ли служить в армию, когда призовут, даже не обсуждался. Конечно, пойдет, мужчина же!
Ингрид отличалась отменным вкусом и чувством прекрасного, унаследованным, видимо, по женской линии. Будучи невысокого роста и довольно полной комплекции, не выделяясь особо тонкими чертами лица и не обладая фигурой, могущей вызвать всеобщее мужское восхищение, она, тем не менее, одевалась, обувалась и подбирала украшения с аксессуарами таким образом, что привлекала внимание не экстравагантностью, а элегантностью, и выглядела всегда гармонично и привлекательно. Во всяком случае, для тех, кто ценит не свежий первачок, сразу бьющий по мозгам, а выдержанное, благородное вино, оттенки вкуса которого раскрываются постепенно. По мужской же линии, от отца партхозаппаратчика старой закалки, Ингрид достались, увы, не самые украшающие женщину качества: безапелляционность в ряде суждений, желание непременно сделать по-своему, идя на уступки крайне редко и неохотно, плюс низкий, с хрипотцой голос, усугубляемый частым курением, пусть даже легких, практически лишенных никотина и смог сигарет.
В общем-то понятно, почему от нее сбежал муж. Понятно и то, что Ингрид, будучи умной тёткой, не стремилась повторно выйти замуж, хотя желающих вкусить сладкой жизни за счет богатой супружницы небось нашлось бы предостаточно. Избегала (с ее слов) и возникновения долговременных отношений, в своей тусовке художников-артистов и критиков-искусствоведов, не отличающихся чрезмерной строгостью нравов, слыла капризной и взбалмошной дамочкой, которую трудно завоевать и легко потерять. Но куда девать кипучий темперамент и бескомпромиссный характер, приучивший хозяйку всегда добиваться желаемого? Вялотекущих романов с утонченным деятелями мира искусств, где партнер чаще ебет не тело, а мозги своей непризнанной гениальностью и сетованиями на косность публики, сопровождаемых пересудами и сплетнями, ей хватило с избытком много лет назад. Засиживаться допоздна по кафе-ресторанам в надежде подцепить загулявшего кавалера? Но как говорили большевики, не надо ждать милостей от природы, наша цель — взять их. Да и своеобразные предпочтения в сексе, давно уже сформировавшиеся, и от которых Ингрид получала максимальное удовольствие в интимной близости, не давали основания полагать, что любой партнер охотно пойдет ей навстречу.
Борец-мододец 
webmaster@3iks.ru