Н. еще стояла на коленях, упав грудью на кровать, и я слышал, как ее частые вздохи становились все реже. Я лежал на спине, перебирая мгновения, доставляющие чистое наслаждение без желания только в той сладкой слабости, что наступает после оргазма. Без всякого желания, но с теплом, обволакивающим весь образ так, что он становится навсегда принадлежащим тебе, я вспомнил ее первый робкий всхлип, когда, тяжело дыша, напряженный, я входил в нее, беззащитную и соблазнительную; услышав его, я тут же замер и перевел тяжелый от желания взгляд на ее лицо. Ее глаза были скошены и почти не двигались, только собирающаяся влага придавала им кружащийся блеск; через секунду она тоже взглянула на меня, по ее лицу пробежала тень отчаянной просьбы, и она, едва не плача, как бы на последних силах со всей отчетливостью произнесла: «трахай меня».
От удивления я медлил, уставившись на ее грудь... Тут же она предстает перед мной уже несколько минут спустя, полной и упругой, ритмично сотрясающейся от напора, с каким она сама трахала меня сверху. Я с благоговением глядел на ее прекрасное тело, все из изгибов и тайных поворотов, в которых скрывается наслаждение. Одной рукой она мимолетно оперлась о мою грудь, со стоном продолжая скачку, и ее ногти царапали мою кожу, сжимаясь в такт тому, что сжималось в ней. Эти же руки — уже без острых, страстных ногтей, подгоняющих страсть самца, но мягкие руки девственницы, впервые касающиеся мужчины, мягко проводят по моему члену, опускаются сзади, лаская яички, и она вся подается вперед, нежными лентами скользя по мне, ставшему разгоряченному фаллосу в руках наслаждающейся игрой львицы. И ее личико — в моей...
— Ты сделаешь что-нибудь?
Я очнулся.
— Сделай, иначе... — проговорила она в подушку, подняла на меня глаза и добавила: — Мне мало.
— Мы занимаемся...
— А мне не хватает! — вдруг вскрикнула она с раздраженным видом. — Ты знаешь меня и то, что со мной было. Я больше ни о чем не могу думать, когда хочу, кроме тебя, — она прильнула к моей ноге, осторожно перебирая ручками выше, — твоих рук, дрожи, когда ты впервые входишь... — она была в моих ногах, и я чувствовал, как сосок на ее левой груди, трущейся о мою ногу, твердеет... — думать о тебе и о других парнях, — закончила она.
Уже не в первый раз я переживал эти атаки, объясняя, почему она хочет слишком часто — и ни один мужчина не сможет ее удовлетворить, поэтому откинул ее руки, приподнялся на подушке и опустил ноги на пол, намереваясь уйти в душ. Она свернулась, как обиженный зверенок, и бросила: «Как маленький мальчик».
Испуганное, закрывающееся руками, покрасневшее, с искаженными чертами оказалось перед мной. Моя рука была поднята, секунда сознания завершилась, и я снова очнулся лишь через одну — все то же, только алая струйка стекает с губ, а зажмуренные глаза бессильно укрыты руками.
— Уберись, — запекшимся, хриплым голосом произнесли губы. — Я убью тебя, если ты еще прикоснешься.
Она начала перебирать слабыми руками, пытаясь перевернуться на живот и сжать ноги, и я увидел, как она тонка; ее когти сломаются на раз, груди покроются следами ударов, от которых она будет не в силах сдержать слезы, все тайны будут вывернуты и разоблачены, а вместо удовольствия они будут приносить унизительный стыд и боль повторения. Со строгой силой я повернул ее голову ко мне, встретившись с большими испуганными глазами, которые щурились и старались закрыться.
— Я взрослый мужчина с большим членом, — медленно проговорил я, приблизившись к ее
Вот такой вот Татьянин день 
webmaster@3iks.ru