Пролог. — Матерь готова выслушать тебя, глашатай, что зовётся Миа. — Спасибо, привратник. Мне есть что ей сказать и визит мой не разочарует Матерь. — Проходи.
Привратник открыл врата и Миа неспеша поплыла вперёд и вверх по длинному, идеально круглому в разрезе, тоннелю. Всплыв, она оказалась в просторном и тёплом помещении с высоким потолком, плавно уходящем вверх, словно купол древнего людского храма. Только это был не храм какого-то давно умершего и забытого бога, которому поклонялись никчёмные, слабые людишки. Это был храм Матери. И Матерь, в отличие от выдуманных божеств, сама руководила в своем храме. Она восседала посреди каменного зала с мокрыми и тёплыми полами. Её чудесное, лоснящееся, лилово-красное тело отражало мягкий свет, исходящий от стен. Миа с придыханием и любовью смотрела на свою Матерь, её атомное сердце забилось учащенно. С потолка моросил мелкий тёплый дождь. По бокам от Матери полулежали, выглядящие словно куклы Барби возле ребёнка, такие же, как Миа, глашатаи. Двоих она помнила по своей прошлой, рабской, жизни: Лина и Номи.
Матерь заговорила, а точнее запела своим мягким, чарующим голосом, вызывавшем в Мие благоговение и трепет: — Какие вести ты принесла мне, дитя моё, благие или печальные? — Благие, о, Матерь. — Рассказывай, дитя. — Роза, которую мы заказали у Корпорации, оказалась даже сильнее, чем мы думали. — Ты видела её в деле? — Да, она очень сильна и становится всё сильнее.
— Это хорошо. Я вижу сердцем, что ты не лжешь. Наше новое оружие будет лучше, чем у других. Лучше всех. Пускай ещё усилится, тренируясь, прежде чем вернётся в материнское лоно. Наш агент ведёт их туда, куда мы и задумали? — Да, он докладывает об этом регулярно. Матерь раскинула гигантские щупальца, положила их на головы глашатаев и пропела: — Хорошие новости, дети мои. Сегодня мой Сок будет особенно благодатным. Глашатаи, включая Миу, замерли в подобострастных позах в ожидании угощения.
*** Часть 11. На юг! Тина снова руководила их телом, но ночами было иначе. Ночами просыпался Пахом. Мутант, и без того титанически сильный, а после приёма Сока ставший просто горой мускул с непередаваемой ловкостью и прытью. Но они смогли договориться, что он отходит в тень, просыпаясь лишь когда позволят. Всё же лучше, чем просто сдохнуть. Пахом ведь не был так принципиален, как его бывший командир — Кирьян.
Теперь они умело использовали его мужскую силу и знания девочки-андроида, превратившись практически в симбиот. Но остальные всё же косо и с недоверием посматривали на это странное существо, не всегда понимая, кто им сейчас управляет и как к нему обращаться. Выдавали их только глаза: карие у Пахома, голубые у Тины и изумрудные в состоянии эйфории, когда они оба давали знать о себе. За эти глаза его и прозвали Хамелеон или просто Хамми. Ни Тина, ни Пахом не обижались на это прозвище и охотно откликались на него. Отряд уже несколько недель обитал в Тёмэне, запасаясь тенге и Соком, никто не оставался без дела, даже Рик. Но больше всех впечатлял Хамми: и без того крупный и свирепый на вид, теперь он превратился в пышущую здоровьем гору мышц с блестящей шерстью и глазами, с белоснежными, крепкими и острыми, как бритва, зубами.
Сейчас Хамми рвал этими зубами сочный говяжий стейк с кровью, запивая его красным полусладким «Бишкеком». За этим же столом Квинт, Джи и хозяин борделя, официально именуемого чайханой, старый тучный уйгур Максуд, обсуждали предстоящие новогодние мероприятия. Максуд, поглаживая голые бёдра прекрасной нимфетки с вишнёвыми глазами, точь-в-точь как у Мари, сидящей у него на коленях, отчаянно торговался: — Нет, нет, нет! Мои 30% и вы остаётесь моими дорогими гостями вплоть до весны!