весело подмигнула девочкам; те оживились и завозились на сиденье, но я-то знал, что характер у Любы, мягко говоря, сволочной, и воспитанницы ещё хлебнут с ней. Но в конце концов, игра стоила свеч, и девочки очень хорошо представляли себе, на что шли. Стать членом общества "Богини Спорта" или, попросту говоря, спортсменкой-проституткой, считалось очень почётным. Как правило, девушки уходили на покой уже в 25-30 лет, и уходили обеспеченными практически на всю жизнь. Многие девчонки грезили этой карьерой, потому и шли учиться в различные спортивные интернаты, часто - не без содействия родителей. Мамы и папы не видели ничего зазорного в таком будущем своих дочерей, более того - гордились, если их чадо всё-таки проходило довольно жёсткий конкурсный отбор. Я знал, что и моя помощница Люба в своё время сходила с ума от "Богинь Спорта", но у неё просто-напросто не хватило природных кондиций. До 16 лет девушка прозанималась в одном из самых престижных спортинтернатов, потом, поняв, что ей ничего не светит, стала искать работу где-нибудь в этой же сфере. Так она очутилась в Конторе и уже четвёртый год работала вместе со мной; но комплекс неудачницы остался с ней навсегда, и она вымещала его на ни в чём неповинных девочках. По широкому загородному шоссе мы направлялись в один из лагерей Конторы - там, где выдержавшие отбор воспитанницы проходили дальнейшую подготовку под руководством не кого-нибудь, а спортсменок-профессионалок, часто - всевозможных чемпионок и рекордсменок, ещё чаще - самих бывших "Богинь Спорта". Опытные наставницы нещадно муштровали девчонок, некоторые не выдерживали - покидали лагерь. Но такое считалось позором. Я спокойно, на хорошей скорости, вёл мощный "джип", изредка прислушиваясь к болтовне Любы - она развлекала девочек рассказами о том, что их ждёт, не говоря, впрочем всей правды; так, обходилась многозначительными намёками. Воспитанницы слушали её, раскрыв рты, словно действительно видели перед собой богиню; мне хорошо были видны в зеркальце лица девочек, и про себя я отмечал их различную реакцию на Любин трёп. Крамаренко, как самая одарённая и красивая, всё воспринимала спокойно, но в то же время с живейшим интересом; в широко распахнутых глазах Кривцовой застыло прямо-таки детское любопытство; а вот Артамонова, с которой я неласково обошёлся в кабинете Тамары Викторовны, слушала Любу с волнением и тревогой. Мне даже показалось, что в глубине её глаз я уловил
Приемная дочь. 
webmaster@3iks.ru