почти по попе, то залезая на самый верх ляжки где синяка уже не было, а она просто пила чай с ликером и смотрела какой-то мультик. Через минут пять, тётя Яна поймала своей ладошкой мою руку, прижала к ноге: «Спасибо солнышко!». Она улыбнулась, мило и необратимо грустно, «давай ложиться, скоро утро уже», шелестя встала, погасила светильник и вышла в душ.Я подвинулся к стенке, ведь больше, ни комнат, ни дивана не было, и тётя Яна ляжет спать со мной; она будет рядом всю ночь, и может быть, она во сне обнимет меня и сложит на меня ножки, а халат опять её предаст, а может, перевернусь я, и случайно, попадая рукой найду тёте Янину грудь, и может быть, халат снова её предаст и её сосок будет спасть в моей ладошке. Всё это носилось в моей голове; мне опять стало ломить тело, ноги стали холодные и я странно, как то болезненно задрожал. Через минуту открылась дверь и тихонько в темноту комнаты вошла тётя Яна. Её мягкие движенья ловили лишь зеркала моих глаз. Яна как-то незаметно уже оказалась у окна, и не земно переливалась в тусклом свете улиц. Почти неуловимо, её халат, вдруг быстро скатился, еле шелестя по коже, пропадая в темноте пола. Далёкий свет города, тускло осветил блестящие груди тёти Яны, а тюль отбросил тень на гладкий животик, размыл лобок и почти совсем скрыл ноги и попу. Тетя Яна смазалась и меняясь шагнула к дивану. Я видел как треснул силуэт её мешочка между ног, так глубоко прорезая её, а потом слипся как только Яна коснулась дивана. В горле пересохло, и начало болезненно трясти ещё сильнее. Тётя Яна откинула одеяло, тоже самое одеяло, под которым был и я, перекатилась под него, и складывая руками на животике выставила в верх свои огромные стоящие груди с пухлыми сосками. «Я не могу заснуть…», сказал тихонько я, пытаясь предупредить Яну, что я вижу, что я не сплю и лишь увидел как её губы улыбнулись,: «Не страшно! Давай-ка я тебя обниму и поглажу». Я видел как тётя Яна стала пробираться ко мне под одеялом. Её стоящие груди глубоко свисали под собственной тяжестью, иногда отблёскивая тусклыми полосками в свете окна, а соски чернели большими тёмными кругами и колыхались ударяясь. Тётя Яна стала такой большой, и так близко; её грудь в секунду коснулась меня, так запросто, а следующее движенье ко мне её сильно прижало и я по-настоящему почувствовал как сосок тёти Яны колет меня, а сам шар груди, мягко раздавился на моей коже. Тут же вторая, грудь тёти Яны упёрлась в мою руку. В такт Яне, я стал обнимать её встречая, прямо так вместе с грудью. Моя рука обняла её, а она уже ловко положила свою руку под мою голову. Я лёг на неё, полностью залитый мягкими и тёплыми грудями тёти Яны. Она запустила свои пальчики в мои волосы, и я вжался в неё, проваливаясь в груди. Тётя Яна тоже прижала меня к себе, и я почувствовал, что дотронулся и упёрся, уже каменными трусиками в её голый лобок. Непроизвольно я сделал движенье вперёд и вместе с трусиками ввалился под лобок, подпирая тётю Яну снизу. Она почти неслышно, коротко и быстро вдохнула. Я почувствовал как мой каменный стержень, не замечая ткань, продавливают тётю Яну, а она чуть подогнув ножку, даёт прорезать её глубже. Тётя Яна прижала меня к себе: «Сладкой ночи Зарик!», тихим гулом дополнила она шорох одеяла, и
Это теплое лето судьбы 
webmaster@3iks.ru