С такой брезгливостью их ручки касались холодных клавиш божественного инструмента оскверняя его своим безразличием. Как вся их маленькая душонка рвалась обратно, к компьютеру, телефону, на улицу. Куда угодно, только не сидеть перед этими рядами неумолимых чуждых черно-белых клавиш!
Георгий хорошо их понимал. Не в плане ненависти к инструменту, а в том, что нельзя ничего достигнуть, не имея к этому желания. С такими детьми он проводил занятия расслабленно, спокойно, выстраивая совместное времяпрепровождение с воспитанниками в легкой, полушутливой манере. Час пролетал в его ненавязчивых попытках приобщения к новому. Потом репетитор получал свои деньги, а отрок – удовлетворённый взгляд родителей и обратно свои игрушки. Все были счастливы и довольны.
В Соне Георгий тоже увидел плохо скрываемое отвращение к "музыке". Щупленькая девочка, с длинными русыми и прямыми волосами доходившими до поразительно крутого выступающего зада, когда она села к инструменту и нахохлившись взглянула на него. Тонкие, почти детские ручки уныло покоились на прикрытых коротким платьицем коленках, теребя его край, потом со вздохом отчаяния поднимались, зависали над клавишами, безжизненно и нестройно давили на них и снова, под аккомпанемент беспрестанных тяжелых вздохов, возвращались в исходное положение. Девушка жалобно смотрела на Георгия будто вымаливая снисхождение: «может не надо? За что мне это наказание?!»
И так каждый раз. Георгий брал эти ручки, располагал на клавиатуре, и нота за нотой проходил с ученицей каждую пьесу. Тонкие холодные пальцы девочки подрагивали в его руке, и он старался нажимать на них очень аккуратно, почти нежно, боясь как-то нарушить их хрупкое устройство.
Соня кивала головой в такт нажатиям, старательно высовывала краешек языка и тяжело дышала, будто от тяжелой работы, закатив глаза в немом упрёке небу за мучения.
Так продолжалось уже второй месяц. Девушка будто специально провоцировала эту совместную игру с репетитором, намерено не готовилась и играла плохо, сбивалась, чтобы её руки оказались в ладонях преподавателя.
— Ну посмотри, Соня, посмотри на эти значки, ты видишь? Тут значит тихо, а тут - тишайше! Тут быстрее, одна восьмая, видишь! Давай еще раз! Легче! Тише!
Георгий придвинулся к воспитаннице и накрыл её ладони своими, расставив свои пальцы на костяшки девочки и надавив по очереди через них на клавиши, извлекая звуки:
— Вот так! Легко! Понимаешь?
Его лицо оказалось в какой-то момент вплотную к ученице, и та вдруг резко повернула к нему голову и ткнулась мягкими губками в щеку, прямо около рта, в неловком и детском поцелуе.
Он не сразу понял, что произошло. Его ошарашенная неподвижность сохранялась неприлично долго, так что смогло показаться, что он не против происходящего. Георгий опомнился и с ужасом отпрянул от воспитанницы.
Встал, отошел, молча раздумывая. Он не мог понять, что ему делать дальше.
Девушка, покорно ожидая приговора за свою шалость осталась сидеть на табурете, и только смотрела на него исподлобья выжидательно и опасливо. Молчание затягивалось, и Соня не выдержала первой и со свойственной этому возрасту бесхитростной манере спросила:
— Что-то не так? Вам не понравилось? Неужели вы не заметили раньше, как мне нравитесь? Я не знала больше, как вам это показать!
Георгий издал звук спускающего воздушного шара. Он не знал с чего начать ответ. Тут было столько разных «нельзя», что в них совершенно терялись какие-либо его или её желания! Он не понимал, как себя вести, в какую сторону смотреть и что говорить. Он слышал, как могут вести себя молоденькие девочки, пробуя свои чары на мужчинах, устанавливая и овладевая данными им от природы прелестями.
— Ну почему же! Конечно, ты мне нравишься. - Проблеял Георгий. "Ох, наверно не то говорю! Девочке, такое!" - Просто мы... ну... ты вон
Покупка и примерка нижнего белья. 
webmaster@3iks.ru