моя сперма. Я вобрал её в себя, вновь припал к её губам и, когда она раскрыла рот, тонкой струйкой вылил в него последнюю порцию коктейля.
– Какой же ты галантный кавалер, Шурка, кормишь свою женщину, как птичку.
– Любимую женщину, самую сладенькую.
– Тогда продолжай, показывай, как ты меня любишь.
Она откинулась на подушку, шире развела свои красивые ножки. Кружевные резинки её черных чулок хорошо обтягивали полненькие бедра, а пизда блестела от выделений, так она была возбуждена. Я вновь припал к её бездонному колодцу, аккуратненько провел шершавым языком клитор, увлажнил его слюной и слегка подул. Жанна резко дернулась, открыла глаза и с удивлением спросила:
– Шурка, кто тебя этому научил?
– Никто, само как-то получилось.
– Сделай так ещё раз. Это фантастика! Да ты прирожденный любовник! Доведи меня так до экстаза. Ещё, хочу ещё!
Я повторил это несколько раз, Жанна извивалась подо мной, гладила руками мою голову, шептала:
– Хорошо, Шурка, как же хорошо, давай, продолжай, я сейчас...
Не договорив она затряслась всем телом, выгнулась дугой и изеё пизды мощными толчками пошел сквирт. Я припал ртом к перламутровой вагине, и глотал, глотал, глотал этот приторный, соленый пахучий напиток, продолжая пальцами теребить её клитор.
– Сильнее, быстрее, – услышал я её взволнованный голос и почувствовал на своих пальцах её руку, – вот так, нежно, но побыстрее!
Она продолжала выгибаться, стонала, выла, кричала! Наконец, плюхнулась попкой на диван, толчки сквирта становились всё реже, наконец, совсем затихли. Я собрал его остатки, подобрался к её лицу и так же как сперму, тонкой струйкой вылил в её рот!
– Шурик, какой же ты молодец, так тонко чувствуешь, понимаешь, как сделать женщине приятно.
Вместо ответа, я лег на ней, надавив возбужденным членом на промежность. Она вильнула попкой, подала навстречу ему таз и он погрузился головкой в пизду.
– Вот так! Замри, не двигай его дальше. Я хочу получить максимум удовольствия, ощущая его здесь. Ведь у женщины больше всего нервных окончаний в этом месте, у входа во влагалище. Она стала играть мышцами, и я почувствовал непередоваемое словами ощущение.
Мама поливала цветы на лоджии, когда я «подкатил» к ней сзади, приподнял халатик и стал тереться хуем между половинками её попочки.
Поставив лейку на столик, она, не оглядываясь нащупала мой хуй и направила в свою похотливую писечку.
Почему похотливую? Да, потому, что она всегда сырая, и капли смазки стекают по внутренней стороне бедер, стоит её только слегка завести.
А заводится она с пол оборота.
Так и сейчас, хуй вошел в возбужденнуювагину, как нож в масло и мы стали двигаться навстречу друг дружке. Я нащупал рукой пипочку клитора, обмазал её выделениями и стал нежно его натирать. Мама «завелась» и стала постанывать.
– Привет соседям, – услышали мы из-за перегородки голос нашего соседа, старого пердуна, отставника-полковника, пытающегося ухаживать за мамой, дарить ей шоколадки, цветы, выращенные на своём загородном участке! Мы резко прекратили всякое движение.
– Неужели спалились? – была моя первая мысль. – Да нет, вроде ничего необычного нет в наших позах. Ограждение высокое, так что ничего, что ниже пояса, не видно с соседней лоджии. Правда, если он подойдет ближе и перегнется через перегородку, протягивая маме очередной «презент», то может что и увидеть.
Мама, видимо, тоже подумала об этом и упреждая наступление соседа, сделала шаг вперед, лишая его оперативного простора
– Здравствуйте, Иван Васильевич, – она изобразила на лице радостную улыбку, а в душе, думаю, материла этого не вовремя высунувшегося мудака – как ваше здоровье? Сердечко не пошаливает?
Некая партизанская война (2) 