любить, заботиться и уважать друг друга. Что я понял на собственном горьком опыте, так это то, что это ни хрена не значит, если другой человек не дает такого же обещания в своем сердце.
Оказывается, у Джесс были разные определения этих слов, которыми она никогда не делилась со мной. В ее жизни были стереотипы, от которых она не хотела или не могла отказаться, и которые подвергали нас как пару риску. Правда заключалась в том, что дедушка Рексфорд был прав. Джессика была красивой женщиной снаружи, но ее "уродливость" была очевидна до мозга костей.
Годом ранее Джесс узнала, что ее заявление в нашу местную среднюю школу было принято. Она будет преподавать алгебру и тригонометрию десятиклассникам. На математическом факультете были два пожилых преподавателя, которым оставалось пару лет до выхода на пенсию. Если все пойдет хорошо, Джесс в недалеком будущем будет преподавать математику. Это было по словам заведующего ее отделением доктора Чарльза Уэллборна, или, как его стали называть, "Бросай все на хрен". Но я забегаю вперед.
Первые два месяца учебного года Джесс была более чем на взводе. Каждый вечер она рассказывала мне о своем преподавании и о том, чему научился тот или иной ребенок. Было ясно, что ей нравилось, когда математика нравилась детям. Она обожала преподавать в старших классах, и большая часть ее энтузиазма заключалась в том, чтобы видеть, как дети это понимают. Иногда она рассказывала о докторе Уэллборне и о том, каким замечательным наставником он был для нее и других новых преподавателей. Я мало думал об этом, кроме того, что он был хорошим парнем, который хотел, чтобы все делали все возможное. Мне следовало бы насторожиться, но он был старше ее на пятнадцать лет, женат, у него трое детей, и все в подростковом возрасте.
Впервые я встретился с ним в начале октября. После того, как меня потчевали рассказами о его удивительной личности и лидерстве, я был немного не в восторге. Он не был слабаком. Вероятно, в нем было около 185 сантиметров. Он не был грузным, выглядел подтянутым для парня лет сорока пяти. Он не был лысым, и его голова не была покрыта седыми волосами. Он не был скучным, и поддерживал приятную беседу. Ничто в нем не выделялось. Ничто не было впечатляющим или удивительным. Судя по тому, как говорила Джесс, я ожидал встретить Уэйна Гретцки из отдела преподавания математики, но он показался мне больше похожим на Барри Мелроуза. (Я как-нибудь приберегу время для тех, кто не любит хоккей. Мелроуз был задрафтован 36-м на драфте 1978 года, сыграл около 300 матчей в профессиональном хоккее и провел совершенно посредственную карьеру.) Для меня таким был доктор Уэллборн. С виду хороший парень, но совершенно непримечательный. Я никогда не понимал, почему Джесс была так влюблена в него.
— Каждому свое, - было моей мыслью. Джесс любила его поддержку и лидерство, так кто я такой, чтобы судить? Я вежливо слушал, как она разглагольствовала о том, каким вдохновляющим он был. Именно в этот момент я заметил, что около девяноста процентов наших разговоров касались ее работы, и около семидесяти пяти процентов из них касались Уэллборна. Когда я говорил о своей работе, хоккее или семье, она улыбалась и слушала минуту или две, а потом возвращалась к себе и своему миру.
Поскольку я никогда раньше не был женат, я просто предположил, что именно так проходит большинство разговоров в браке. Я никогда не возражал услышать о ее дне или работе, и даже о ее боссе, но иногда мне действительно хотелось, чтобы она спросила
Прекрасно иметь подругу которая играет в доту) 
webmaster@3iks.ru