— Боже, да он старик! Седой и мерзкий, - зашлось сердце Андрея.
Юлия отпустила полотенце и выступила перед мужчиной нагой, стыдливо сведя ножки.
Андрей видел их обоих сбоку, изображение разными деталями трижды дублировалось в зеркалах: зеркале в дверке шкафа, на стене и перед дамским столиком Юлии. Но все равно, многое из того что происходило он не видел, а больше чувствовал, и чувства эти были сокрушительны.
Юлия действительно была прекрасна, во всей своей наготе, бесстыдстве и беззащитности. Словно бы раньше Андрей и не видел ее такой желанной и уже недоступной. Этот проклятый захватчик в сомбреро словно открывал ему ее, и поддразнивал, что она уже принадлежит ему.
Вероломный, и, видимо, бомжеватый мужик, скрестив руки на своей впалой груди, пожирал глазами деву.
— Ты совершенство! Пощади, я ослепну! - Заслонил ладонью гость глаза. - И сказал он это уже серьезно, даже с опаской, словно действительно был ослеплен сиянием и боялся, что оно выжжет ему глаза.
И вот резкий контраст межу его недавней шутливостью и этой внезапной серьезностью и абсолютной честностью — вот это было страшно.
— Девочка моя, как же ты великолепна, ты самое лучшее, самое великое, что я видел в жизни, - он тяжело и часто дышал, но продолжал и продолжал свое искушение, - мне кажется у меня сердце сейчас остановится, как ты красива, как ты изящна!
— А как я изящна? - Игриво приподняла кончик тонкой брови Юлия, и в ее голосе, в ее интонациях - все, все было так незнакомо Андрею.
— Как самая тонкая туфелька, какую я только видел в жизни.
«Сапожник!» - Озарила подсматривающего догадка.
Гость приник к любовнице, обнял ее сзади, сграбастал ее груди и что - то горячо шепнул ей прямо в ухо. Андрей не расслышал. Но она словно встрепенулась вся от этого шепота, как словно вся раскрылась, и они жадно слились в поцелуе языками.
Андрей ничего не знал о таких поцелуях. Это когда любовники до предела высунув языки сосутся, трутся, тычутся и лижутся ими.
Потом он обхаживал ее кончиком языка у нее по за ушками, и она блаженно вытягивала шейку, откидывала и поворачивала голову, позволяя ему пролизать себя за ушками, по щекам, по бровям, по скулам.
— Раскройся, не стесняйся, отдайся во власть чувств, - покрывал он ее с ног до головы каким-то шуршащим шепотом. - Будь собой, радуй меня, желай секса, это так естественно. Радуй, моя ненаглядная синьора, своего очарованного вассала. Не стыдись и никого не бойся. Мы вдвоем, только ты и я!
Она уже не помнила себя и когда оттолкнула его, и когда быстро и ловко стянула с него штаны, выпустив на волю крупный, тяжелый член. А он уже сидел на постели, по очереди поднимал ступни, стаскивал с них носки, и его член уже почти стоял. И было в этой его позе что — то агрессивное, дворняжье, кобелиное.
Он смахнул через голову футболку, вскочил на ноги, его член креп, наливался, и лицезрел Андрей то потаенное, индивидуальное, уродливое и срамное, что обычно прячут, скрывают от посторонних глаз в широких штанах — багровая залупа сидела как — то криво, словно приросла к члену не основанием, а боком, а на морщинистую отвисшую мошонку, поросшую жесткими, седыми волосьями, наросла крупная, черная бородавка недалеко от корня члена.
Двое 
webmaster@3iks.ru