наручников. Я вернулся к Софи, все еще лежащей на спине на столе. Я быстро придвинулся и пристегнул ее руки и ноги наручниками к ножкам стола, так что она лежала распростертая, выгнув спину дугой, приподнимая груди и выставляя свою киску на всеобщее обозрение.
Я улыбнулся, подошел к стене и достал зажимы с пропущенной между ними цепочкой. Я прикрепил один зажим к соску Софи, заставив ее застонать, я быстро прикрепил другой зажим к ее другому соску, заставив ее снова застонать, я резко потянул за цепочку, которая соединяла их, подтягивая ее груди вверх и растягивая соски, заставляя ее громко застонать. Я поднес цепочку к ее рту, цепочка была достаточно длинной, чтобы зажимы слегка оттягивали ее соски, но не слишком сильно.
— Держи. — приказал я ей, засовывая цепочку ей в рот, и она быстро зажала ее ртом.
Я подошел к стене и взял большую деревянную лопатку, я вернулся к Софи и провел лопаткой по внутренней поверхности ее бедра, по ее киске, затем по всему бедру, прежде чем я поднял ее и быстро опустил на внутреннюю поверхность ее бедра, она застонала. Я повторил процесс 5 раз на обоих ее бедрах, оставив их красными, я провел лопаткой по ее бедрам, заставляя ее попытаться отдернуться, так как ее бедра покалывало. Я погладил ее киску лопаткой, и, все еще пытаясь удержать цепочку ртом, она попыталась сказать:
— Пожалуйста, не надо, Хозяин.
— Ты это имела в виду, когда сказала, что я могу делать с тобой все, что захочу? — строго спросил я, не для подтверждения, а чтобы показать ей, что если я захочу это сделать, то сделаю, даже если она попросит меня не делать этого, единственный способ, которым она могла заставить меня остановиться сейчас, — это стоп-слово. Софи кивнула головой.
— Тогда я буду делать то, что хочу. — твердо сказал я Софи, слегка шлепая лопаткой по ее киске, после нескольких таких ударов я поднял лопатку и быстро опустил ее на ее киску, заставив ее громко закричать. Я осмотрел ее тело и увидел, что она выронила цепочку изо рта, когда закричала.
— Разве я не говорил тебе держать это во рту? — спросил я Софи, и мой голос был полон яда.
— Мне жаль, Хозяин. —она плакала.
— Тебе придется понести наказание за это, — сказал я ей, и ее глаза расширились от страха. — Какая твоя самая нелюбимая игрушка? — спросил я ее.
— И— иглы.
Софи запнулась, и я услышал страх в ее голосе. Я поцеловал ее в губы и снял зажимы, одновременно заставив ее застонать мне в рот. Я вернул зажимы и лопатку на место и достал несколько игл для подкожных инъекций и дезинфицирующие салфетки, которые прилагались к ним. Когда Софи увидела, что я возвращаюсь с ними, она начала умолять меня:
— Пожалуйста, что угодно, только не это. — умоляла Софи, — Выпорите меня до полусмерти, но, пожалуйста, не используйте их.
— Но тебе нравятся кнуты и порка. — сказал я ей, зная, что говорю правду, — Но это. — я улыбнулся, — Это наказание.
Я протирал ее правый сосок одной из дезинфицирующих салфеток все то время, пока Софи умоляла меня не делать этого. Я разорвал упаковку с иглой и провел острием по внешней стороне ее соска. Софи попыталась отодвинуться от него всем телом, но не смогла.
— Ты должен оставаться неподвижной. — сказал я ей, надавливая ей на живот.
Академия послушания 