— Как это не даст?! Ещё как даст, вон она, какая прошаренная! – зашикали на него остальные.
— Может всё-таки спросить? – настаивал робкий.
— Ха-ха. А, чего спрашивать? Можно ли тебе в жопу впердолить?!
– Да, она уже давно порется туда, аж уши заворачивает! Зуб даю!
— А, тогда как? Ведь тогда Лизка сама...
— Как-как! Пыром засадить и всех делов! Не мужик, чё ли?
— Ну, может быть, немного смазать. Не подмажешь, не поебёшь! Ха-ха-ха! Хотя там и так всё мокро»
Вокруг розетки ануса чернели одинокие тонкие волоски, похоже, досюда Ленкина бритва не добиралась. Я улыбнулся этой мысли и накрыл ладошкой выбритый девичий лобок, скользнув большим пальцем в сочную глубину влагалища, затем заменил палец членом и пару раз неторопливо задвинул на половину длины.
Ленка нетерпеливо дёрнулась навстречу:
— Чего с краешку телишься? Давай жестче!
В ответ я разухарился и смачно шлепнул по круглой пышной жопке:
— Молчать, Зорька!
Ленка, вскрикнув, вскинула и покорно опустила голову, словно объезженная кобыла - это придало мне уверенности. Удерживая подружку за задницу, стал водить членом между её ягодиц, размазывая смазку влагалища, при этом большими пальцами растягивая и массируя дырочку ануса.
Взглянул на Ерёменко, тот предостерегающе поднял указательный палец. Да и фиг на тебя, тоже мне советчик целлулоидный выискался! Сами с усами!
— Э, Олег! Хули, ты мне очко там наглаживаешь?
Игривые нотки в её голосе оборвались, когда я приставил, стоящий колом член к маленькой тёмной точке, и надавил.
— Нет!!!
Она ящерицей вывернулась из-под меня и забилась в угол полки у окна, поджав колени к груди и готовая дать самый решительный отпор.
— Ты совсем охуел?! Ты чё, мне в жопу присунуть решил?! - она ярилась на меня, как покрытая сучка на озабоченного кобеля.
— Лен, я не хотел ничего такого, - обескуражено лепетал я.
Тяжело дыша, Лена смотрела на меня глазами кошки, которую ласковый хозяин вдруг взял и дёрнул за хвост.
— А какого такого ты хотел?! В жопу выебать, как шлюху с Крытого рынка?! Только они с тамошними кавказцами в сраку долбятся! Извращенцы! – в её голосе слышалась, взращенная партией и комсомолом, непримиримая ненависть к всякого рода предателям и извращенцам.
«Ну, не только они», - подумал я, вспоминая свой прошлогодний дебют, но вслух, разумеется, ничего не сказал. Советский зритель ещё не видел, как Марлон Брандо размазывал масло между булочек Марии Шнайдер. Я тоже не видел, но уже знал из пересказа приятеля, посмотревшего в Югославии «Последнее танго в Париже».
Ища совета, глянул на Ерёменко, но тот сокрушенно пожимал плечами – мол, я тебя предупреждал, теперь выкручивайся, как знаешь, и не завидую тебе парень, потому что такой взбешенной я её ещё не видел.
— Лена, хочешь вина? – попробовал я зайти с другой стороны.
— Иди в жопу, Олег! Ничего я уже не хочу. Хватит, и напилась, и наебалась!
Обнаженная, Лена сидела у окна, опершись спиной о стенку, поджав под себя одну ногу и опустив на пол другую. Помолчав минуту, не глядя на меня, тихо сказала.
— Олег, уже поздно. Наши скоро вернутся. Тебе пора в свой вагон.
— Но... - я попробовал возразить.
— Нет.
Одевался я, молча, на пороге купе обернулся, Лена, продолжала смотреть перед собой невидящим взглядом.
— Лена?
— Иди уже. Потом как-нибудь поговорим, - в её голосе была безысходная усталость и нотки неразрешимого сомнения.
Проходя через вагон Рыжего, я застал его спящим при свете ночника, книга валялась на полу.
***
Ночью я почти не спал, пытаясь подобрать аргументы для разговора с Ленкой.
Однако, поговорить «потом», у нас не получилось. Через день, когда поезд с пионерами на борту мчался в далёкий Архангельск, разразился скандал.
как я отдала ему весь мир 
webmaster@3iks.ru