останавливая нас, и сказала: «Только они на минутку».
Нервозность Колин, казалось, усилилась, когда мама и Гарольд прошли мимо нее в другую комнату. Через несколько секунд после того, как они вошли в комнату, мы услышали, как мама ахнула. Через несколько мгновений из комнаты вышла мама, а за ней Гарольд. Мама плакала, когда обняла Колин и сказала: «Большое тебе спасибо, дорогая. Это так...» Ее голос просто растворился в пустоте.
По щеке Гарольда скатилась слеза, и он с трудом контролировал свой голос, когда сказал: «Я не знаю, что сказать. Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видел». Он посмотрел на меня и спросил: «Ты знал об этом?»
«Нет. Что это?»
На его лице все еще были видны следы слез, но Гарольд широко улыбался, когда жестом пригласил нас следовать за ним в другую комнату. Они с мамой подошли и встали рядом с камином, и мы поняли, почему они оба были так взволнованы.
Мы были ошеломлены.
На каминной полке, прислоненные к стене, стояли три полотна размером примерно 18 на 24 дюйма, написанные Колин. Две картины я узнал сразу. Тот, что слева, был копией фотографии, студийного портрета, который мама и папа сделали за пару лет до того, как папа скончался. У близнецов, Колин и меня была копия одной и той же фотографии в рамке из розового дерева, которая покоилась на каждом из наших каминных полок.
Картина справа была копией фотографии, которую я видел тысячу раз. Это был портрет Гарольда и его жены Кэролайн, сделанный более тридцати лет назад и стоявший на углу письменного стола Гарольда столько, сколько я его знал.
Картина в середине была сюрпризом. На нем были мама и Гарольд. С них еще не было сделано ни одного портрета, поэтому Колин нарисовала их по собственному воображению и памяти. Вместо того чтобы смотреть на зрителя, Колин нарисовала маму и Гарольда, смотрящих друг на друга. На лице мамы была довольная полуулыбка О'Коннер. Это была та же самая улыбка, которую я теперь начинал видеть каждый день на каждой из моих дочерей. На лице Гарольда появилась та самая ухмылка от уха до уха, которую он носил с того самого дня, как женился на маме.
Каждый портрет был написан с мучительной реалистичностью деталей, но не это было тем, от чего захватывало дух.
На каждом портрете Колин запечатлела выражение глаз, свидетельствующее о глубокой любви, которую каждый человек испытывал друг к другу. Очевидно, мы никогда не встречались с Кэролайн, но выражение, которое Колин запечатлела на ее лице и на лице Гарольда, не оставляло сомнений в их любви. Еще раз увидеть, как наши отец и мать смотрят друг на друга с такой любовью, еще раз ощутить счастье, которое они дарили друг другу, было моментом радости.
Но именно портрет мамы и Гарольда был ошеломляющим. То, что сделала Колин, - это рассказала историю любви между этими двумя замечательными людьми.
Я никогда так не гордился своей сестрой и не испытывал такого благоговейного трепета, как в тот момент.
Один за другим дети начали взрослеть и поступать в колледж. Колин, близнецы и я все окончили Калифорнийский университет в Санта-Терезе, так что было вполне естественно, что все двенадцать маминых внуков сами учатся там. Никого из них не заставляли идти туда и даже не поощряли. Они выбрали школу самостоятельно, потому что она одна из лучших в стране и это семейная традиция О'Коннер.
Летом, между младшим и выпускным классами средней школы Кристофера, Майк получил контракт на строительство небольшого офисного здания в Сан-Мигеле. Поэтому Крис пошел работать к своему дяде Майку в надежде скопить достаточно денег,
Лариса Михайловна 
webmaster@3iks.ru