Олеся не была вольна бесконечно добиваться от себя совершенства – стрелки часов неминуемо приближались к запланированному времени начала съемки. Как была, наспех припудренная и с листом в руке, она вышла из гримерки, а уже через секунду предстала перед режиссером. Теперь Олеся не могла себе позволить дурные мысли, особенно после своего личного участия в разработке сценария, нужно было просто верить в хорошее и пытаться сделать все от себя зависящее. Эльдар не обернулся, он упорно смотрел в монитор и не нужно было проникать в тайну его режиссерских наушников, чтобы услышать стоны Насти, доносившиеся из большой комнаты. Олеся тайком заглянула на экран монитора и оцепенела – несколько изображений с разных видеокамер транслировали жуткую картину. Настя, эта высокомерная и стройная девчонка, отчаянно отрабатывала свою унизительную роль в компании нескольких распаленных жеребцов. Это было удивительное рвение к собственному уничижению, после такого невозможно воспринимать себя полноценной личностью.
Как ни была Олеся равнодушна к происходящему в студии, но Настина съемка казалась ей почти пыткой. Бедняжка, она выносила одновременное тройное вторжение, трое крепких ребят таранили ее без остановки, иногда камера выхватывала крупным планом изможденное девичье лицо, Настины глаза болезненно щурились, когда толстый член врывался в ее ротик, а другая камера показала настоящую причину ее страданий – одновременно два члена разрывали ее изнутри, поочередно вторгаясь в растянутые докрасна дырочки. Трудился бесчувственный механизм по разрушению прекрасного женского тела. Олеся отпрянула от экрана и сглотнула комок, она машинально поправила волосы и посильнее запахнула края халата, чтобы полуоткрытые груди не так вульгарно выпирали.
Оказаться на месте этой глупышки было жутко и даже намек на сексуальность мог превратить Олесю в их следующую цель. Это был настоящий, первобытный страх. Она даже почувствовала какую-то животную силу в сидящем рядом холенном молодом режиссере - способность подвергнуть девушку такой унизительной экзекуции не свойственна нормальному человеку. Крики и стоны из дальней комнаты постепенно стихли, на экране молодые кобели по очереди спускали на лицо Насти, а оператор жадно выхватывал происходящее в толчее голых тел.
— Ну, что, ты готова? – Эльдар повернулся и снял наушники. – Пока выпей кофейку, после перерыва будем тебя снимать. До вечера обязательно нужно закончить, мне еще всю ночь фильмы монтировать.
Олеся вздрогнула – режиссер так обыденно говорил о работе, будто его любимица минуту назад не подвергалась страшнейшему испытанию. Было слышно, как дверь комнаты открылась, шаги нескольких мужчин прошлепали по коридору, а в незапертой ванной побежала вода. Олеся старалась не поднимать глаз, когда трое жеребцов – из них только Саня был ей знаком – вошли в кухню, с чувством хорошо выполненной работы они получили от босса конверты, воспользовались его кофейным изобилием и, без стыда покачивая отработавшими органами, направились одеваться. Олеся невольно задержала взгляд на их повисших сопливых членах, хоть они были облачены в розовый латекс, какое-то незнакомое чувство брезгливости к мужскому телу после увиденного закралось в ее сознание.
Настя появилась почти сразу после их ухода и ванну занял один из актеров. Как была, взлохмаченная и потная, но с тщательно умытым лицом, она предстала перед режиссером. Только излишки пролитого семени ей удалось смыть с лица и шеи. На коленях девушки зияли свежие ссадины, а когда она скрестила руки на груди, то и локти оказались натертыми докрасна. Олеся не выдерживала ее прямого взгляда и опускала глаза всякий раз, когда Настя улыбалась бесстыдной улыбкой жертвы.
— Ну что, босс? – Хрипловатый голос блондинки выдавал смертельную усталость, как бы ни старалась Настя придавать ему браваду. - Все охуенно получилось?
ЛИДИЯ. 