как только мог. У меня все еще были ключи от "Мерседеса" Дорис, поэтому я поехал в Государственный парк на смотровую площадку Хендрика Хадсона, дорожку влюбленных из моей юности. Мне потребовалось до конца выпускного класса, чтобы найти здесь девушку, и тогда я не продвинулся дальше первой базы. Я не был и не являюсь Казановой. Но когда мне исполнилось двадцать пять, и я только что закончил юридический факультет, женщины стали смотреть на меня совсем по-другому, к сожалению, к тому времени я уже был на крючке. Дорис завладела мной и не отпускала.
Если посмотреть на мою ситуацию, то это были две стороны одной медали. Когда Дорис хотела меня, от меня ожидалось, что я буду подчиняться. Теперь, когда она искала другого, меня попросили и ожидали, что я снова стану в строй, позволив ей получить свободу, в которой мне было отказано. Странно, но я мог видеть логику. Дорис пожертвовала гораздо большим, чем я, ради нашего брака. Она заставила его работать. Она вырастила следующее поколение, и если бы я предоставил это мне, мы бы, вероятно, никогда не завели детей, не купили дом, не планировали пенсию и вообще ничего не внесли бы.
Теперь Дорис хотела немного, как она считала, безобидного веселья. Немного того, чего ей так не хватало. Она не отказывала мне в этой возможности, просто не верила, что я смогу воспользоваться предложением. Видите ли, я старый и толстый.
Добрые намерения моей мамы сегодня заключались в том, чтобы заставить меня увидеть мои ограничения, но убедить меня в том, что все они по-прежнему любят меня и сделают это, как можно легче для меня. Они были добры, как им казалось, а я вёл себя как эгоист. В каком-то смысле я все время знал, что до этого дойдет. Я не слепой и не глупый, но мама и Дорис во многом правы - я до сих пор ребенок. К сожалению, я не остался в детстве. Я испорчен. Я видел, как играют в эту игру, и опустился в грязь, чтобы играть. Обманывая себя, что делаю это ради других или что это было необходимо. Это не так. Я жульничал, потому что хотел выиграть, и больше ради выигрыша, чем ради денег. Уступить Дорис было бы проигрышем, а я проигрывал Дорис уже двадцать лет.
Припарковавшись на парковке, я достал свой iPad и открыл программу-шпион.
— Его нет нигде в доме, и маминой машины нет, — услышал я слова моей дочери Бет.
— Если повезет, он не вернется, — услышал я комментарий Энн, жены моего шурина Ларри.
Я всегда знал, что Энн меня недолюбливает, но теперь у нее была причина. Энн - настоящая горячая штучка. Ее нельзя назвать красавицей, но она излучала сексуальность, и у нее был так называемый "голос спальни", а также флиртующие манеры, которые к нему прилагались. Я понял, почему Ларри-младший, который не самый острый инструмент в сарае, женился на ней, но это был глупый шаг - эта женщина, фактически, транслировала свои неверности. Ларри игнорирует не слишком тонкие сплетни и довольно вопиющее поведение своей жены. Мой шурин работал вице-президентом, в банке своей семьи. Это было явное кумовство, но вполне приемлемое в той отрасли. Его жирная зарплата и социальное положение гарантировали, что, как бы тяжело ни играла Энн, она всегда возвращалась домой за комфортным образом жизни.
У Энн и Ларри был пятилетний сын, у которого были такие же светлые волосы и голубые глаза, как у его предполагаемого отца. Как пара, они, казалось, всегда ладили. Теперь, пока я слушал, моя мать вынашивала план.
Мои преключения4. больничка 