обрушилась на Терезу, как несущийся грузовик. Обломки ее глупости лежали на кровати перед ней и внизу, в гостиной. Она не знала, что сказать, что сделать или даже что подумать. Она знала, что должна что-то сделать.
— "Я понимаю", - сказала она. - "Я гарантирую тебе это, Кристан. Если у меня есть хоть какая-то возможность остаться с твоим отцом, я клянусь своей жизнью, что все получится. Если он решит, что не сможет больше выносить меня, я приму это тоже, и никогда, никогда не буду пытаться забрать тебя у твоего отца. Если это случится, я могу надеяться только на то, что у тебя останутся клочки любви ко мне, потому что если ты будешь меня ненавидеть, я не думаю, что смогу с этим жить".
— "Я не ненавижу тебя, мама", - сказала Кристан, глядя вниз на жалкую фигуру своей матери, с поникшей головой, руками, с поникшими в поражении плечами. - "Я думала, что буду, но это не так. Ты мне не очень нравишься, и тебе нужно кое-что сделать. Ты должна пойти туда и сражаться. Ты должна бороться за отца, за меня, за нашу семью. Иди туда, мама, и делай то, что должна делать. Не сиди там, как будто ты какая-то тряпка. Тебе нужно вернуться к тому, какой ты была на прошлой неделе, стать той матерью, которая была у меня тогда. Иди туда, посмотри папе в глаза и сразись. Ты сделаешь это?"
Тереза встала, подняла дочь на ноги и крепко обняла ее.
— "Да, детка, буду. Спасибо тебе, Кристан. Ты самая умная, самая красивая дочь, которую только может пожелать мать. Мне так жаль, что я этого не помнила. Теперь я помню, и я буду бороться".
Она повернулась и вышла, оглянувшись и приостановившись. Кристан махнула рукой, Тереза улыбнулась и пошла навстречу тому, что, как она знала, должно было произойти.
Скотт ждал, безалкогольный напиток был заменен на что-то более крепкое из графина на столе. Тереза налила немного себе в бокал и села на пол перед ним, скрестив ноги и держа бокал между ними, почти как щит.
— "Скотт, я знаю, что слова извинения ничего не изменят, но это так", - сказала она. - "Я никогда в жизни не была так разочарована в себе. Я знаю, что как бы плохо мне ни было, тебе в тысячу раз хуже. Я бы взяла это на себя, если бы могла. Что мы будем делать? Ты покончил со мной? Я могу что-нибудь сделать?"
— "Я понятия не имею", - сказал он. - "У меня было десять дней, чтобы подумать об этом. Я должен спросить тебя о некоторых вещах, но я понятия не имею, поверю ли я тебе. Это может быть просто болезненным упражнением в тщетности. Все может быть. Что ты думаешь?"
— "Спрашивай меня о чем угодно", - сказала она. - "Я буду абсолютно правдива. Я знаю, что у тебя нет причин мне верить, но посмотри на мое лицо, и я думаю, ты сможешь понять, что я говорю правду".
Он глубоко вздохнул.
— "Ладно, начнем. Ты все еще любишь меня, Тесс? Ты любишь меня?"
— "Я никогда не переставала любить тебя", - сказала она. - "Я люблю тебя больше, чем в тот день, когда мы поженились. Ты такой же идеальный, каким я представляла тебя, когда сказала, что выйду за тебя. Я полностью и абсолютно влюблена в тебя; я всегда была и всегда буду".
Он изучал ее лицо, пока она говорила, и не увидел ни следа колебаний или двуличия.
Откуда приходят желания? 