— За Волхов, за Лодейное поле. Там увидишь. Просто будешь смотреть, и слушать тишину. Устроишься уютно в креслице, плед на колени бросишь, свитер толстый, мягкий, с длинными рукавами, такой мне нравится. Ты в нём становишься самой собой.
Оксана внимательно посмотрела в глаза Андрею.
— Андрюш..., я бы очень хотела свернуться клубком и ехать с тобой куда угодно. Ты ведь понимаешь о чём я. В этот раз я приехала в Питер, и как-то остро ощутила, что я не хочу видеть людей. Хочу видеть только город и близких мне людей, очень узкого круга. Остальные меня просто раздражают. И это не касается только России. Просто в родном городе я это остро очень почувствовала. От родной Лиговки меня просто передёрнуло, а какие-то воспоминания связанные с Питером мне кажутся мелкими и незначительными.
— Ты просто ещё очень молода, и все твои воспоминания, они не могут быть значительными. Всё значительное у тебя началось не здесь и если что и произошло в Питере, так это наша с тобой встреча. С неё всё и началось.
— Нет, Андрюш. Не со встречи. С нашей с мамой нищеты... А ты знаешь, откуда я Д.Восток знаю? Не знаешь... А ведь папа у меня был военным моряком, и мы жили в Большом Камне. Там моё детство до 9 лет прошло. Была семья, жизнь была с мамой и папой. А потом мы приехали в Питер. И этот мрачный, холодный город убил нашу семью, маму... Питер безжалостный, очень жестокий город. Таким его сделали люди. А потом была наша встреча...
— Прости, Окси. Ты никогда не рассказывала это о себе.
— Поехали Андрюш в твои края. Утром поедем?
— Да, утром сядем и поедем. На Крузаке и поедем. Дорога местами экстремальная. Девственная природа.
Талый снег, воздух пропитанный его запахом, камеральное ощущение сцены, молчаливый лес, ручей с прозрачной родниковой водой текущей в проталинах, серые брошенные избы в которых когда-то прабабки держали скот в нижней части, покосившиеся от времени, с копчёными трубами, из которых давно не идёт дым от очага. Многие окна без рам, многие заколочены, у некоторых ставни со стальными засовами и проржавевшими замками. Следы волка недалеко от речушки Шапша. Крупные, утренние, а может ночные. Прошла стая или одиночка, сложно сказать. Звенящая тишина. Снег на ветвях отдельных деревьев у дороги, подчёркивающий их корявые силуэты. Озерцо Калган, во впадине, почти круглой формы. Впадина меж холмов, правильной формы. Ощущение, что у озера нет дна, а если оно и есть, то живёт там Чёрт. И звенящая тишина тёплой зимы, имеющей запах, душу, живое начало. Вдалеке рысь перешла дорогу, неторопливо, не боясь машин проезжающих в этих местах раз за несколько дней. Холмы поросшие лесом, дорога ведущая в никуда, беспечные сороки нарушающие покой царства природы. Придёт весна, зажурчат ручьи, сойдёт снег и выбьется из под прошлогодней листвы трава, появятся полевые цветы. С мая начнут приезжать редкие дачники из Лодейного поля, любители поохотиться и порыбачить. Появятся всепожирающие комары, а потом мошка, от которой нет спасу. Оводы и слепни, готовые обглодать живое существо до костей. Шершни размером с сосиску, готовые убить лошадь, если признают в ней опасность. Где-то в чаще бродит медведь, переворачивая коряги и лакомясь муравьями и кореньями. Тоже готов сожрать заплутавшего охотника или рыбака. Волки зимой выходят стаями и устраивают набеги на деревни, в которых ещё остались жители и держат скотину. Собак давят, срывая с цепи и унося с будками. Охотники отстреливаются в форточки, но верную жучку уже не спасти.
Вибратор 