бойцами, и потому отчаянно отстреливалась от наседавших арабов.
Они лежали, прислонившись к стене подвала со связанными сзади руками, ожидая страшной участи, понимая, что выйти из этого каземата, было бы чудом. Случаи такие были, но вернувшиеся люди, как правило, уже не способны были не то что воевать, но и здраво мыслить.
В подвал вошла группа арабов. Один крупный, обнажённый по пояс, татуированный широкоплечий самец, с калашом в руках, явно главный среди них. Двое, с виду его подручные, вкатили тяжёлую деревянную колоду мясника для разделки туш, такую, какую она видела в детстве в магазине на Лиговке, набранную из деревянных брусков, собранных воедино стальными обручами. Становилось понятно, что это импровизированный жертвенный алтарь.
Окинув взглядом пленников, Татуированный что-то сказав своим на арабском, ткнул пальцем в лежащего у стены, стонущего от ран пленника. Двое грубо взяв несчастного под руки, надели на его голову холщовый мешок с вырезанным отверстием под рот, обернули скотчем на шее, подтащили к колоде, кинув на неё так, что его грудь лежала на ней, а голова свисала вниз.
Татуированный верзила подошёл сзади к несчастному, расстегнул штаны... Оксана исподлобья наблюдала за происходившим, понимая, что приходит пиздец, который придёт им всем, и что это только его начало, невольно отметив для себя, что араб, как мужик, сказочно хорош. Линия живота от пупа, переходящая в лобок, особо возбуждала её всегда. Это была линия зрелости мужчины, его матёрости, индикатор потенции. А у него эта линия была более чем хороша. Плечи верзилы, с талией, просто возбуждали и притупляли страх. Она за этот год не раз видела смерть в лицо, но так близко, в человечьем обличии, столь сексуальным, впервые. Это возбуждало в ней какое-то потаённое, скрытое ранее чувство, до сих пор неведомое ей.
Он вошёл в несчастного грубо, значительного размера членом. Сцена была сама по себе мерзкая. Жертва стонала, обливаясь кровью, срываясь на крик от боли, приносящей ему раны. Рядом стоял второй головорез, не дающий жертве вывернуться. Татуированный кивнул ему, и тот обнажив тесак, напоминающий мачете, одним ударом отрубил несчастному голову... Воздух на выдохе вылетел из лёгких обезглавленного тела брызгая хлынувшей кровью на стены и ошалевших от страха узников, отрубленная голова упала на пол, как кочан капусты покатилась к ногам, сидевшим у стены, тело безвольно обмякнув легло на колоду. Араб с наслаждением пялил обезглавленное тело, мокрый от возбуждения... Приостановившись, ещё не кончив, окинул взглядом узников, хлопнув мертвеца по заду, вытащил свой болт из анала казнённого, спихнул с колоды ногой его тело на грязный пол. Оно рухнуло мешком, источая бурого цвета кровь, образуя лужу. Продолжая поддрачивать, Татуированный кивнул второму абреку на пленную девушку-чешку... Её притащили к нему за волосы, поставив на колени, тыкая её лицом в член Татуированного, заставляя сосать его член. Девушка кричала, отказываясь от этой мерзости, но ей на шею накинули удавку, затянув, от чего она открыла рот и приняла, задыхаясь его член. Араб со свойственным мужчинам движением надавил ей на затылок, вгоняя член глубже, по гортань. Девушка задыхалась, слюна лилась наружу тягучей слизью. Это нисколько не заботило араба, и он вгонял и вгонял ей в рот свой болт. Видимо эта процедура выполнялась этими изуверами не первый раз, и когда глаза араба стали закатываться от предоргазменного удовлетворения, а дыхание и издаваемое рычание говорило о том, что этот зверь скоро кончит, второй абрек, достав кривой нож, медленно, со знанием дела держа девушку за глазные впадины стал перерезать ей горло. Кровь хлынула из надреза на шее фонтаном. Араб продолжал ебать беспомощную жертву в окровавленный рот,
Летний грех в своей квартире 
webmaster@3iks.ru