Я занимался уже несколько недель, постепенно наращивая гибкость и силу. Сола объяснила, что та рутина, которой она меня подвергала, преследовала очень конкретную цель. Теперь она вводила серию поз и растяжек, которые, по ее словам, должны стать привычкой в моей жизни.
Первые два дня были пыткой, а в среду я проснулся таким болезненным и несчастным, что почти не пошел в ее студию. Но эта женщина была мастером своего дела и точно знала, как сильно у меня всё будет болеть. Мы начали медленно, и я обнаружил, что боль исчезла, а затем она снова надрала мне задницу.
Одним из самых приятных моментов было то, что Моник и Клара тоже вошли в этот распорядок дня. Никто из нас не уходил утром без здорового пота и ощущения, что нас хорошенько растянули, почти до отказа.
Ощущение силы и гибкости, которое я обрел, было настолько пьянящим, что я продолжал заниматься и чувствовал, что, вероятно, буду продолжать занятия еще долго после окончания года. Я не замечал физических изменений, которые происходили со мной, пока, однажды вечером, Джиа не обратила на это внимание, когда пришла с таппером, наполненным лазаньей, которую она приготовила.
Она обняла меня, а затем отстранилась, посмотрела на меня и провела руками по моим рукам и груди. Ее пальцы играли на мышцах, которые впервые в моей жизни начали приобретать очертания.
— Что-то в тебе сегодня по-другому, — сказала Джиа, ее глаза вспыхнули от желания, язык смочил губы. — Тверже... сильнее... Боже, Коннор, я просто хочу тебя изнасиловать.
— Что тебя удерживает? — спросил я с ухмылкой.
Она улыбнулась мне, закинула руки мне на плечи, и мы рухнули на мою маленькую кровать, целуясь и хихикая. Мы занимались любовью днем, ее крики наполняли мою маленькую квартиру, когда она обхватывала ногами мои бедра, упираясь пятками в мою задницу, подстегивая меня.
После этого мы лежали и обнимались, позволяя посткоитальному блаженству медленно угаснуть. Я ел голым, а она лежала на моей кровати, положив голову на руку, и наблюдала за мной с ленивой улыбкой.
— О чем ты мечтаешь, — спросила она, — ты уже думал о том, что планируешь делать со своей жизнью?
— Это большой вопрос, — сказал я, откинувшись на спинку стула и положив вилку на пустую тарелку.
— Тебе не нужно об этом думать, — сказала она, ее улыбка стала кривой, — ты можешь делать все, что захочешь. Ты мог бы продать компанию своего отца и купить остров, исчезнуть из мира.
— Я думал об этом, — сказал я, покачав головой, — я мог бы жить так несколько месяцев, может быть, год. Но я сойду с ума. Мне нужно быть среди людей, как бы это меня ни тревожило.
— Ну, подумай об этом, — сказала она, перекатываясь на спину и потягиваясь, — у тебя есть немного времени.
Ее слова вызвали во мне меланхоличное настроение. Я знал, что должен подумать об этом и что я избегал в течение нескольких недель. Это было не то, о чем я должен был беспокоиться в течение десятилетий, но теперь я столкнулся с этим.
По окончании года, при условии, что я завершу его без проблем, у меня будет одна из самых мощных частных компаний в мире.
Как я планировал использовать это богатство и власть? Будем ли мы продолжать то, что делал мой отец, приобретая терпящие крах предприятия и либо реструктурируя их, либо распродавая по частям? В этом, несомненно, была выгода, и я мог бы также найти какую-то радость.
Я провел остаток вечера, позволяя мыслям отвлекать меня от учебы и мешать
Прически польза и вред 
webmaster@3iks.ru