осталась ещё на несколько мгновений всё в том же положении, с высунутой в открытое окно головой, чтобы, очевидно, её лицо обдул турбулентный ветерок движущегося поезда. Её платье невероятно красивым образом развевалось на её ягодицах, словно в фильмах Тинто Брасса, о которых в те времена я даже не подозревал. Теплый воздух, ворвавшийся в декольте, должно быть ласкал её грудь, а, вероятно, ещё и живот вкупе с бёдрами, потому что мне показалось, что я заметил, как её прелестная загорелая попка вырвалась из-под подола платья, которым свежий южный ветерок так безжалостно, к моей радости, поигрывал... Потом она, наконец-то, соизволила вернуть свою прелестную головку внутрь коридора и повернула её ко мне.
Эта женщина, поверьте мне, действительно была великолепна, очаровательна, и, что бросалось в глаза, уверена в себе и в своём обаянии. Ей, должно быть, было немного за тридцать. У неё было красивое лицо с правильными и мягкими чертами, приятное и тонкое, довольно короткие волосы, темно-каштановые с легким рыжим оттенком. Большие, немного раскосые карие глаза и несколько заостренный и удлиненный нос, как это часто бывает у женщин чувственных и даже иногда, как я частенько замечал, аморальных в глазах пуританского советского общества...
Её платье демонстрировало мне широкий, и, естественно, сексуальный вырез на груди, которая, как вы уже догадались, не имела права быть иной, кроме как идеальной, упругой и хорошо сформированной. И мой взгляд, соответсвенно, просто не имел права не упасть мгновенно на неё, и моё сердце тут же заколотилось, наткнувшись на зарождение её груди, с превосходной кожей, гладкой и подтянутой. Какое счастье было видеть её два хорошеньких глобуса, выскакивающих из под поддерживающих их основание чашек бюстгалтера и вибрирующих под толчками поезда... Наверное, она заметила мой взгляд, потому что её глаза заблестели, а улыбка стала озорной, когда она сказала мне:
— Скажите-ка мне, разве только потому, что у вас накачанное, тренированное тело и красивые глаза, вы имеете право шарить ими повсюду!!
Мы одновременно расхохотались. По тому, как она повернула тему, я понял, что мой взгляд её больше позабавил, чем шокировал своими похотливыми глазками. Как бы в оправдание себя я добавил, что больше здесь не на что и не на кого посмотреть и нечем заняться. Она добавила, что ей тоже скучно, так что в этом плане она согласна со мной. В ходе завязавшегося между нами таким милым образом разговора я узнал, что эту милую женщину зовут Соней, и что она… боже мой, какая милая деталь - замужем. Переводчица в Интуристе, она собиралась присоединиться к своему мужу на время месячного отпуска, который, как я сразу же понял, не слишком привлекал её. И неизвестно, что больше - отпуск или муж, какой-то московский партийный деятель. Она тут же непринуждённо призналась мне, что они с мужем лучше ладили, когда жили довольно далеко друг от друга... Я тут же пригласил её выпить в вагоне-ресторане, добавив железобетонный аргумент соблазнения случайного попутчика:
— У нас здесь, в поезде, полно времени, чтобы найти возможность поболтать о том-сём. Так что, наверное, лучше скучать вместе, чем каждому по отдельности...
Она согласилась со мной, и мы уже собирались испариться из нашего вагона, когда толпа из четырех моих соседей по купе шумно вышла в коридор, чтобы пойти в вагон-ресторан. Поэтому моя новая знакомая предпочла согласиться с моим новым предложением и предпочла относительную тишину в коридоре давке в вагоне-ресторане. Я предложил ей распить за знакомство бутылочку Двина, что на всякий случай грелся в моём чемодане. Мне пришлось пройти за ней по узкому коридору, но вместо того, чтобы
Принадлежит Моему Отцу (Главы 1 - 3) 
webmaster@3iks.ru