месяце беременности. Про животик, правда, промолчал, про себя подумал. К тому же хитрость имел. Наклонится Люба за бумагой, а ему опять можно любоваться, а может и потрогать доведётся.
Так и вышло.Прижал Любу, чтобы не вылезла из-под стола, сам давай муньку ей теребить через трусы. До того натеребил, что трусы в промежности намокли. А Люба, вроде как делает попытки потрепыхаться, да не особо стремится вылезти из-под стола. Видать нравится ей в такой позу стоять. Вроде как грибы в лесу собирает. А Сергеича уже и разобрало не по-детски. Он с Любиной задницы трусы стянул, прямо так, безо всяких помех муньку теребит, гладит.
Люба сопит, задом крутит и из-под стола вылезать не торопится. Ну точно ей понравилось так стоять. И до того завелась, что спрашивает у Сергеича: Виктор, мол, Сергеич, Витюша, дорогой, а ответь мне на один вопрос. Тот с готовностью отвечает, что и на два ответить на заржавеет. Тогда Оба напрямки спрашивает: Ты, мол, так и будешь гладить? Или у тебя не стоит? А если стоит, то какого рожна мы тут онанизмом занимаемся? Коли ты мужик и раздраконил женщину, так того дракона и успокаивай. А для этого снимай штаны да вставляй свой огнетушитель в жерло разбуженного вулкана.
И пока Сергеич от шанов избавлялся, не забыв запереть двери на замок, Люба уже у кресла встала, наклонилась и приглашает: Велком, мать твою, тормоза несусветного!
У мужчин в возрасте Сергеича долго встаёт, зато уж как встанет, то и не враз уложишь. Скорее всего склероз в этом виноват. Вроде и стоит, а вот для чего это и зачем, запамятовал. И дюрмыгал Сергеич Любину муньку долго-долго, аж устал. И она устала. Несколько раз передышку делали, а чтобы во время передышки двигатель Сергеича не заглох, работая на малых оборотах, Люба газку ему добавляла то руками, то ротиком.
Справились. Сергеич замычал, прижался к Любиной заднице и спустил. Да сколько там спускалки у мужика в таком возрасте. Любе даже подтереться нет нужды.
Но для порядка всё же меж ног потёрла бумажными салфетками. Трусы надевать не стала. То ли не захотела, то ли просто забыла, то ли на память Сергеичу оставила.
Бумаги они всё же распечатали. Уходя, люба посетовала, что вот, мол, её, женщину замужнюю и серьёзную, Сергеич развратил и совратил, да так, что она мужу была вынуждена изменить. Сергеич насколько мог женщину успокоил. Сказал, что, мол, это вовсе и не измена, а так, служебный небольшой флирт. Люба, посмотрев на вялый член Сергеича, согласилась, что да, действительно небольшой. А можно бы и большой, она была бы не против.
На следующий день примерно в обед в кабинет к Сергеичу зашла Люба. Тот уставился на неё с вопросом: вновь что-то отксерить надо? Вместо ответа Люба задрала подол и показала Сергеичу голое снизу тело. И сказала, что вчерась забыла у него в кабинете свои трусики, а сейчас хотела бы получить их назад. А ещё она совсем не против постоять внаклон у кресла. Очень уж ей эта поза понравилась. Прямо как осанна в йоге. Усталость снимает, успокаивает. Вчерась дома заснула, как младенец. И если Сергеич не против, то хотелось бы повторить эту йогу. Для здоровья, получается, это очень полезно.
Это лето я запомню (с) 
webmaster@3iks.ru