как она говорила, как она сидела рядом. Тяжело сидеть рядом со смертью, созерцая ее бесконечную природу, гадая, когда я приду за ней во сне. Меня никогда не любили, но всегда уважали. — Она склонила голову на плечо Майка — его кожу покалывало от холода ее прикосновения. — Мой вид страдает от особого вида одиночества. Я еще не готова проводить тебя к месту твоего последнего упокоения.
Майк пожал плечами. — Не странно ли то, что меня больше беспокоит, что произойдет с остальными? Я имею в виду, что мне не хотелось умирать в огне, но я продолжал думать о том, что произойдет с Найей, Абеллой и особенно с Тинк.
— Ты беспокоился обо мне? — спросила Сесилия. Ирландская нотка в голосе вдруг стала мягче.
— Должен ли я? Я недостаточно знаю о банши, чтобы даже предположить, что может случиться с тобой. Я полагаю, что кто бы ни взял этот дом, ты бы сидела на своих качелях, довольная наблюдением за закатом.
— Неделю назад это не имело бы значения, — ответила Сесилия. — С тех пор, как я приехала сюда, я живу на этом крыльце, наблюдая за домом и ожидая, когда его владелец уйдет в загробный мир. Я не ожидала ничего грандиозного, но это лучше альтернативы блуждания по сельской местности, потерянной и в одиночестве, вопя от жалости к себе. Тем не менее, хотя я была груба с тобой, ты подошел ко мне со всей добротой. Эмили сделала бы то же самое, но прошло почти десять лет, прежде чем она смогла хотя бы взглянуть в мое лицо или почувствовать себя комфортно вокруг меня.
Сесилия зашевелилась, ее волосы щекотали нос Майка. — И все же ты сидишь здесь. Ты обращаешься со мной как с человеком, а не как с потерянной душой. Ты прикасаешься ко мне, не отстраняясь — даже сейчас я чувствую тепло твоего тела. Это то, чего никто никогда раньше не делал.
— Отчасти это Найя, — объяснил Майк. — Она взяла часть моей души и отдала мне часть своей. Это должно было привязать меня к дому, заставить меня почувствовать свое обязательство помочь. Я не хочу брать на себя ответственность за то, что она сделала.
— Тут ты ошибаешься, — сказала Сесилия, проводя пальцами своей руки по его ладони. — Все, кто жил здесь до тебя, получали дар нимфы, но ты отличаешься от остальных. Некоторые из вас были сломаны внутри, повреждены таким образом, что не могли вписаться в общество. Ты кусочек мозаики, кто-то поместил тебя в коробку с другими кусочками, но ты не подходишь ни к одному из них. — Она махнула рукой в сторону дома. — Это место — искривленный кусочек мозаики в ткани вселенной. Даже если для этого места найдется подходящий кусочек, края никогда не выстроятся правильно.
— Твои края искривлены. И я думаю, это то что Найя увидела в тебе. Ты не вписываешься в остальную вселенную, так как вписываешься сюда. Возможно, магия Найи и связала тебя с этим домом, но особенным тебя делает не это, а то кто ты есть.
Майк пожал плечами, не зная, что ответить. — Я просто пытаюсь правильно относиться к здешним монстрам. Теперь, когда я знаю, что есть люди, которым нужно это место, люди, желающие натравить на меня огенную ящерицу, я чувствую себя более решительным, чем когда-либо, чтобы осуществить то что должен.
Сесилия прижалась еще ближе, его грудь покалывала, когда она вытягивала тепло из его тела. Ему не было холодно — все его тело покалывало, как будто
Взрослые игры. Глава 4 