прошмыгнула в сырую холодную ванну, быстро приняла душ и забралась под одеяло. И только закрыв глаза я смогла вернуться в свой сверкающий мир. Пройдет эта ночь, пройдет суматошная первая половина дня и в 14-00 я буду стоять на пороге квартиры Мастера, который терпеливо и талантливо лепит из моей несуразной личности настоящее произведение искусства.
Утро было настолько солнечным, что огненные лучики проникли даже в колодец юлькиного двора, просочились через поблекшие стекла старых деревянных окон и ласковым теплом легли на ее щеку, отчего девочка проснулась с радостным настроением.
А может быть солнце было и не при чем, может быть эта радость уже жила в ней, глубоко внутри, поддерживая ее и освещая ее жизнь даже в самые мрачные минуты.
Юля знала то место, где живет источник этой радости, и она уже отсчитывала минуты до того момента, когда в очередной раз потянет на себя тяжелую дверь в квартиру Мастера.
Пробежавши в ванную, девочка с облегчением отметила что родителей дома уже нет, видимо оба они сегодня были в утренней смене и как всегда понуро выползли из квартиры в пять утра на остановку серо-зеленого заводского автобуса набитого такими же мрачными и недовольными людишками в мешковатых обносках, источающих вонь, которую перебить мог разве что густой аромат вчерашнего перегара из их же глоток.
Юлька даже сплюнула, настолько гадкое ощущение появилось во рту, когда она представила себе эту картину. Надо же, усмехнулась она, вчера у меня во рту еще не такое было, и я не побрезговала, а вот запах пота пролетариев почему-то вызывает у меня тошноту и омерзение.
Умывшись и почистив зубки, Юля пошла в школу. Была б ее воля – она бы давно ее бросила. Никакого смысла в этом никому не нужном среднем образовании она не видела, стоять за кассой в Макдональдсе и пяти классов достаточно, и потому она лихо прогуливала уроки в последние несколько недель, но сука классная руководительница позвонила ей лично на мобилу и предупредила, что если Юлька не появится в школе, то она пойдет к ее отцу.
А чем это может закончиться, девочка хорошо знала. Отец ее был психопатом и в такие моменты избивал ее с садистским удовольствием. В другое время Юлька бы подумала «и хер с ним», за многие годы она уже привыкла к побоям, но сейчас она себе такого позволить не могла. Синяки и ссадины на теле закроют перед ней заветные двери, ее тело сейчас стало дня нее главным билетом в счастливую жизнь, и девочка была намерена хранить его в неприкосновенности.
Ее школа считалась самой крутой на районе. Новенькое здание из стекла и бетона резко выделялось среди старых облезлых «хрущоб», в эту школу Юльку в шестом классе перевела мать, старые «совки» всегда верили, что главное – это хорошее образование. Юля сразу же закатила истерику, что без Ленки учиться не будет, мать психовала, ругалась, даже разок отколошматила упрямую дочку, но в конце концов сдалась и каким-то чудом оттоптавши ноги по своим профкомам и депутатским приемным сумела пристроить их обоих. Хорошая ли это была идея – хер его знает. Тут все было красиво, евроокна, ламинат на полу, в классах компьютеры, туалеты сверкают белоснежным кафелем (в старой школе, где они учились до пятого класса вместо этого во дворе был вонючий каменный сортир с ужасающе загаженными дырками в бетоне, да к тому же без перегородок, Юлька зашла туда только один раз и чуть не блеванула с порога, после этого она всегда бегала в туалет домой на большой переменке, а
Обратной дороги нет 