Дальнейшие объяснения пришлось отложить, потому что в сенях затопали Стружкины, старательно сбивая с ног свежий снег.
— Они пол провалят! – испугалась Лида.
Но обошлось, и пол не провалился. Они немного походили по зимней половине, а я пока бросил полный презерватив в поганое ведро и накрыл его крышкой. Нелли заглянула на нашу половину и прищурилась от света:
— Ой, Владислав Владимирович! Какими судьбами?
— Мы тут квартируем, а вы?
— А мы в гости к бабушке. Я тортик купила! Чайник ставить?
Жизнь человеческая иногда выделывает такие антраша, что ни в одной книге не прочитаешь. Как выяснилось за чаем, Агафья Тихоновна приходилась Нелли бабкой, а ее дочь – матерью, которая, разочаровавшись в семейной жизни, ушла в монастырь и стала (барабанный бой!) сестрой Ангелиной, той самой Ангелиной, которая мастерски играла на барабанах в нашей группе «Поющие в крыжовнике».
Мы пили чай и смотрели друг на друга: я на мощную грудь Нелли, она с некоторым прищуром – на Лиду, а Лида внимательно смотрела на меня и усиленно подмигивала. Степан Петрович нацелился на вторую половину огромного торта, но Нелли его остановила.
— Это бабушке! – сказала Нелли Стружкина, ласково улыбаясь.
— Ей не много? – спросил Стружкин. – Так и диабет заработать недолго.
— В самый раз! – отрезала Нелли.
— Тогда пойду ее поищу! – пообещал Степан Петрович. – Стоит, небось, с бабами треплется!
Он напялил шапку и ушел, а мы, оставшись втроем, снова стали играть в гляделки.
— Я беременна! – вдруг сказала Лида. – Да-да, я была у гинеколога, и он подтвердил!
При этом она опять усиленно подмигивала.
— Вот здорово! – обрадовалась Нелли. – Когда родится, запишите меня в крестные матери.
— Обязательно, – пообещала Лида и снова подмигнула.
— Как бы я хотела родить, – задумчиво сказала Нелли и посмотрела на меня.
— Это можно устроить, – сказал я.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.
— Тогда скорее! – завопила Нелли, стягивая свитер. – Придет отец, убьет! Он всех женихов распугал!
— Мы как? – продолжила Стружкина, спуская теплую юбку. – Лежа, стоя или сидя?
— Судя по исследованиям британских ученых, – важно сказал я, расстегивая ширинку. – Наилучшая поза для зачатия – это лежа на спине с поднятыми вверх ногами. И после сношения нужно ноги скрестить и полежать минут двадцать.
— Это еще зачем? – искренне удивилась Нелли, расстегивая громадный бюстгальтер.
— Чтобы ни один головастик не сбежал с трудового фронта.
— А... – протянула Нелли, кивая на окно и лихорадочно одеваясь назад. – Только нету у нас двадцати минут. У нас и пяти минут нету. Идут уже.
Это возвращались из магазина Степан Петрович и Агафья Тихоновна. В сенцах они затопали так, словно в дом вломилась корова. И вдруг все стихло. Никто не вошел, хотя в сенях и говорили и, даже, как мне показалось, постанывали двумя голосами: мужским и женским. «Я сейчас, – сказал я девушкам, застегивая ширинку. – Надо посмотреть. Старушка уже в годах, как бы чего не вышло».
Но обошлось. В сенях стояла «раком» Агафья Тихоновна с закрытыми глазами, ее уверенно долбил сзади Стружкин, он улыбался и показывал мне два больших пальца, не беспокойся, мол, все в лучшем виде. Он ее долбил, а Агафья Тихоновна
Тетя Таня и двоюродная сестра 