трубой и штативом, а в кейсе – старый учебник по астрономии Воронцова-Вельяминова. Самое ценное в нем – карта звездного неба. Труба нам сегодня не должна пригодиться, а вот карта очень даже. Впрочем, я созвездие Ориона, здоровенного мужика с дубинкой, я мог найти и без карты. Палатка на школьном чердаке уже лежала, кожаный мат, стыренный из физкультурного зала тоже. Оставалось поднять туда спальные мешки, объемные и почти невесомые. И поднять на крыло девчонок. Других я пока не приглашал, полагаясь на Тамару и Сашу с Настей. А еще в кейсе лежали презервативы «Окамото платинум» - тонкие и хорошо смазанные, как раз для юных особей женского рода. Лежали и ждали своего часа.
На закате крыша школы совсем просохла, хотя и заметно похолодало. Я сначала вытащил мат, положил его, а над ним поставил палатку, расчалив ее толстыми веревками между вентиляционными трубами. Саша и Настя мне активно помогали, хотя Тамара помогала бы лучше. Когда все было готово, неожиданно появилась Евгения Потаповна Овчинникова, или Женя, плакальщица по моей разбитой морде. Она была удивлена:
— Слушайте, у вас же настоящая обсерватория! И палатка от ветра, и матрас для удобства, и телескоп! Вы молодец, Владислав Владимирович!
— Мы все молодцы, – ответил я. – И директриса, и девочки, ну и я чуть-чуть.
— А мне можно с вами?
— Конечно. Вдруг узнаете что-то новое.
Дома я разговаривал с Женей на «ты», а на людях держал дистанцию и общался только на «вы». Она была легко одета, в какую-то розовой курточке и брючках, а по крыше гулял холодный осенний ветер, который не сулил Жене ничего, кроме воспаления легких или бронхита.
— Вы, Евгения Потаповна, в палатку зайдите, там теплее, да и спальные мешки там, – сказал я. – Забирайтесь и ждите.
— А чего ждать?
— Когда стемнеет окончательно. Кстати, сколько времени, не скажете?
Мои замечательные карманные часы «Престиж» пропали после драки, то ли обронил, то ли пацаны унесли с собой на дно Оки, но быть учителю без часов – последнее дело, и наметил их покупку ближе к концу года. Может, Ада премию какую выпишет! Тянуть деньги с Тамары я больше не хотел.
У Жени были очень красивые часики «Ориент» с тремя звездочками и автоподзаводом. Она изящно высвободила из рукава тонкую руку и посмотрела на запястье.
— Половина девятого, – сказала Женя.
Она поправила рукав курточки и вошла в палатку.
— А тут заметно теплее! – отметила Евгения Потаповна.
— Это мы ее нагрели! – отозвались девушки Саша и Настя.
Они уже лежали в мешке, а их одежда и обувь находились рядом.
— Чем же вы нагрели палатку?
— Собой! Мы тут тремся друг о друга, а от трения получается тепло.
— Ага! Третесь!
— Вы тоже тритесь! Забирайтесь в мешок и тритесь.
— Не провоцируй и будешь жив! – сказала Евгения Потаповна.
Она прищурилась и выстрелила в девчонок из пальца: бах, бах!
Когда я сунул голову в палатку, Женя как раз, оставшись в комбинации и колготках, забиралась в спальный мешок, соблазнительно выставив круглый задок, обтянутый светло-коричневым нейлоном, сквозь который просвечивали беленькие трусики. Она скользнула в мешок и волшебство колготок и трусов закончилось. Временно. Я выключил фонарик и замер, согнувшись.
— Ну, что же Вы оробели, Владислав Владимирович? – прошептала Женя, ворочаясь в мешке. – Ложитесь тоже.
— Сейчас-сейчас, – пообещал я. – Вот только включу небо.
— Есть такие застежки-молнии с двумя язычками, которые можно закрывать и открывать как снаружи, так и изнутри. У этой палатки была именно такая застежка. Я ее расстегнул, а беспокойный ветер довершил остальное, откинув купол. Девушки ахнули. В палатку вместе
Чёрное похождение жены 