ли сбежать от ненасытных старушек в дорогую гостиницу, то ли снять угол в частном секторе, то ли остаться до холодов в вагончике на кирпичах у Веры Петровны Никоновой. Я по-прежнему каждый вечер ходил на «доклад» к Аделаиде Матвеевне, в потом возвращался Вере Петровне, часто с еще не просохшим концом. Для удовлетворения похоти годится любая женщина, сунул-вынул, и все дела, но, признаться, хотелось дома, семейного уюта и тихой нежности. С сытным борщом, с разговорами о разных пустяках и с тихо бормочущим о политических успехах наших вождей и улучшающейся с каждым днем жизни народа телевизора. И со стыдливым шепотом: «Ах, милый, какой ты сегодня пылкий!».
Тамара для этого не подходила. Наверняка ее отец уже держал на прицеле какого-нибудь сынка со спорт-каром в гараже и вертолетом на крыше особняка. С такими надо держать ухо востро́, оступился и оказался в Оке или Наре с камнем на шее. Или, по сицилиански, в цементе на новостройке. А строили в Серпухове много.
В нашей четвертой школе состоялся объединяющий педсовет: два коллектива было решено слить, а вот зарплату решено оставить пока как есть. И школа получила новое название: «Школа номер четыре «Дарья»».
Где уж Ада нашла вместо себя физичку, не знаю, но представили нас педагогическому коллективу одновременно. «А вот пополнение»! – объявила Ада.
— Владислав Владимирович Сидоров, – сказала она. – Учитель астрономии. И учитель физики Евгения Потаповна Овчинникова. Оба молодые, можно сказать, начинающие педагоги.
Я сдержанно поклонился, а Евгения Потаповна только кивнула ухоженной светлой перманентной головой в стиле конца семидесятых. И искоса посмотрела на меня серыми глазами внимательно и жестко.
После педсовета я вышел проводить коллегу до школьных ворот, и она спросила:
— А Вы где живете?
Я не хотел говорить, что пока живу в вагончике, а потому ответил менее определенно:
— При школе.
— Удобно?
— Да как сказать. Уже привык. А Вы?
— А я сразу за мостом. Если сесть на автобус и пересечь Нару, то на следующей остановке. Называется «Ситценабивная фабрика». А Вы вечером что делаете?
— Репетируем, должно быть.
— Репетируете? Вы еще и музыкант?
— Нет, какое там! Мы первого сентября вечером даем концерт в актовом зале. Ничего особенного, каверы играем. Остались кое-какие шероховатости.
— Каверы? А что это?
— Перепеваем известные хиты. Приходите на концерт пораньше. Вдруг будет лом народа. В смысле ломиться будут.
— А сколько билет стоит?
— У нас бесплатно.
Я довел ее до автобусной остановки, подсадил на нижнюю ступеньку. Евгения Потаповна вдруг обернулась:
— А что такое хиты?
— Популярные мелодии.
— Тогда приду.
И автобусные двери закрылись...
Вечером я опять явился на «доклад» к Аде. Она меня ждала, но не на кровати, а за столом с вином и легкой закуской. Ада сидела, положив подбородок на сомкнутые руки, и смотрела на меня неотрывно.
— И как тебе новенькая? – вдруг сказала Ада.
— Не знаю. Мы едва знакомы.
— Познакомься получше. Я тебя отпускаю. Садись, выпьем.
Мы выпили по одной, потом еще, я удивленно помалкивал, а Ада сказала еще:
— Наша связь ненормальна, нездорова. Я хотела заместить свою потерю новым обретением. Ну, и хватит. Кажется, ты меня излечил. Спасибо тебе!
Я пожал плечами, мол, не за что, а она сказала:
— Иди, голубчик, иди.
И я ушел.
— Что-то ты как-то быстро, – «приветствовала» меня Вера Петровна Никонова.
Я опять пожал плечами.
— Отставку получил? – засмеялась Вера Петровна. – Поделом тебе, ловеласище! Давай ужинать, что ли...
На ужин у нас снова была лапша быстрого приготовления с куриным вкусом. Надо было все-таки проводить Евгению Потаповну до остановки, подумал я, а может и до дома. Я наспех выпил чая и поднялся.
Армейская жизнь. 