Сегодня я, как это в последнее время стало традицией, зашла в гости к нашим дальним родственникам, живущим на другом конце города. Дело в том, что у Владимира Павловича года три назад случился инсульт. Детей у них нет. Сейчас ему пятьдесят восемь лет, но после болезни он сразу как-то постарел лет на пятнадцать: из квартиры выходит редко, ноги подгибаются, когда ходит маленькими шажками, с постоянной одышкой. Губы стали совершенно бескровными. И без того маленького роста, он ещё и совершенно высох, сжался и ссутулился, стал каким-то "прозрачным": кажется, дунет ветерок, и потащит за собой словно сухой лист. К тому ж с ним стали происходить маленькие странности: он всё чаще путал события, действующих лиц и время, иногда даже несколько разных событий, никак не связанных, считал одним целым. Зато его жена, шестидесятилетняя Мария Степановна, хоть и невероятно располневшая в последний десяток лет, оставалась бодрой и крепкой. Властная хозяйка, она целиком взяла все заботы. Он и раньше не смел пикнуть ей поперёк, теперь же только она знала, что ему нужно и как будет лучше. Её постоянная присказка "Бабка лучше знает!" имело для него однозначный смысл - что следует помалкивать и безоговорочно слушаться. В этот день я пришла к ним часов в пять. У тёти Маши, моей тёзки, уже всё было приготовлено: и чай, и незадолго до моего прихода она вытащила из духовки пироги с ряпушкой. И, после обычных расспросов и выслушивания жалоб на здоровье, мы сели на кухне за стол. Себе и мне Мария Степановна налила по чуточке слабой наливки. И, когда мы взялись за пирог, она вдруг заметила, что Владимир Павлович ест как-то лениво, и проглатывает кусочки подолгу, словно с неохотой. Она сразу отодвинула от себя две скреплённые вместе табуретки, на которых она только-только, кое-как и умещалась. - Вова, что это с тобой? Как будто давишься. И глаза какие-то совершенно не те? Ну-ка, что с тобой? - Да не, всё нормально. Просто... Немножко тяжело. Как не принимается еда. - Может, надо вызывать "скорую помощь"? Как бы опять с тобой не случилось? - Не! Не! Совсем не то! В животе... Дурственно... Мария Степановна стала говорить с ним шёпотом, но что-то можно было разобрать. - Да это у тебя запор! - уже более громко сказала Мария Степановна. - По всему - да, - кое-как сознался Владимир Павлович. - Ну так пошли давай в комнату. Сейчас я тебе буду давать клизму! - не допускающим возражений тоном велела ему жена. - Да ты что! Хоть бы подождали, когда гостья пойдёт домой. Сейчас и говорить про такое не стоило! - смущённо залепетал он. - Эка невидаль! Можно подумать, Маша (это я) никогда не слышала, что делают такие процедуры! Не глупая, понимает! Ей самой тоже сколько раз делали, она рассказывала и не стеснялась! Или может скажешь, что меня тебе стыдно? Ох-хо-хо! Скоро уже сорок лет как мы вместе! И уж который раз даю тебе клизму! Пошли, пошли! Бабка лучше знает! - обхватив мужа, Мария Степановна, перед которой он казался совсем крохотным, потянула его из кухни. - Может, мне выйти на улицу, немножко погулять? Чтобы не смущать никого? - предложила я. - Да зачем куда-то дёргаться? Сиди на кухне и смотри в окно. Дверь закроем, и какая разница, где ты будешь знать, что тут происходит - на улице, или за дверью рядом? Однако долго смотреть в окно я не удержалась. Хотя мне действительно по крайней мере три-четыре раза в год приходилось сталкиваться с клизмами, но интересно было б посмотреть