станет теплее, даже жарко! Не бойся, это ещё не наказание, просто мы хотим показать тебе, как будет выглядеть наказание, чтобы ты был послушным мальчиком, и не вздумал делать глупостей. Прививка, так сказать, одна десятая процента от реального наказания, дадим тебе немножечко испытать, испробовать. - И с этими словами она слегка несколько раз похлопала его по попе прутом, и тут же резко, со свистом, хлестанула.
От боли, казалось идущей как бы из глубины тела, Олежка судорожно затрясся и задёргался.
- Это только вполсилы, - как сквозь вату донёсся до него голос Леры, - а вот это будет уже покрепче!
Вновь свист прута, и прожигающая тело боль буквально заполнила его всего. Лера дала ему перевести дух, и со словами "А вот это - уже в полную силу!" - стеганула в третий раз.
В мозгу у Олежки словно сверкнул десяток молний. Возникшая как из глубины тела ни с чем не сравнимая боль огненной волной затопила его всего. Ему казалось, что он летит в какую-то чёрную пустоту. Возможно, на пару секунд он потерял сознание. Судорожно корчась, Олежка закричал, но подушка, в которую было вдавлено его лицо широченной попой Марины, сидевшей у него на голове, поглотила все звуки, наружу вышло лишь какое-то мычание. Только спустя минуту-другую он начал осмысливать реальность.
Лера слегка, почти что ласково, едва касаясь кожи, несколько раз погладила Олежку холодным прутом по невыносимо болевшей попе, окончательно приведя его в чувство.
- Теперь ты понимаешь, как будет выглядеть настоящая порка? - кое-как дошёл до его слуха голос Леры. - А если таких ударов, как этот, самый последний, ты получишь тридцать? Или пятьдесят? От каждой, в тот момент здесь присутствующей госпожи! Вот ещё, чтобы покрепче запомнил! - и с этими словами она снова нанесла такой же силы обжигающий удар.
На этот раз Олежка не терял сознания, но от нечеловеческой боли он опять задёргался как в конвульсиях, судороги волнами проходили по его телу. Дождавшись, когда пройдут эти конвульсии и стоны, девушка ещё раз со свистом опустила прут поперёк Олежкиной попы. И снова тело его затряслось и задёргалось, боль, словно жидкий огонь заполнила его.
По знаку Леры Марина сдвинулась немного ниже, освобождая Олежке голову. Его трясло как в лихорадке, зубы стучали.
- Запомни, - обратилась к нему Лера, - ты не смеешь задавать вопросы госпожам! И вообще твой рот должен открываться только в том случае, если кто-то из госпожей тебя о чём-то спрашивает! Всё понял?
- Угу... - слабо выдавил из себя Олежка. И тут же понял, какую оплошность он совершил, но было поздно. Заполняя тело жгучей непереносимой болью, прут со свистом лёг поперёк его попы, и когда ослабли идущие по его телу судороги - вторично.
- Да, госпожа Лера! - успел он выдохнуть, пока та не хлестнула его ещё раз.
- То-то же! Видите, как хорошо освежает память хорошая вздрючка! - со смешком обратилась Лера к подругам. - Но он допустил провинность, и за это должен быть наказан! Думаю, на первый раз хватит и по пять ударов от каждой из нас?
Марина опять пересела Олежке на затылок. Лера потрепала его прутом по попе, около распухших рубцов, нежно похлопала несколько раз, и начала теперь уже наказание.
Секла она размеренно, с оттяжкой, резко кладя прут, на последнем движении удара давая ему наибольшую резкость, так, что получался хлёсткий, очень болезненный щелчок, и после каждого удара делала продолжительные паузы, давая боли распространиться, ожидая, пока в Олежкином теле не пройдут и не угаснут конвульсивные судороги. Он корчился, выл в подушку, жгучая нестерпимая боль багровым
Элеонора и защита семьи 
webmaster@3iks.ru